Родной знакомый

Я всё ещё ковыряла вилкой салат в тарелке. Невольно усмехнулась. Понимала, что если стану спорить, говорить о том, что забыть всё не так просто, то этим лишь вызову подозрения. Моё поведение, моё настроение, наверное, кислая физиономия, и без того заставляли Андрея задуматься. И он понятия не имел, что думаю я весь день об одном — о возможном разводе. Понятия не имею, как эту мысль вообще мужу преподнести, но мне было рядом с ним тяжело. Я ему изменила, я терзалась муками совести, и мне было тяжело на него даже смотреть. Хотя, подозреваю, что у Андрея есть куда больше, что мне рассказать и в чем передо мной покаяться. Я давно уже не сомневалась в его изменах. То есть, я уверена, что муж бы это изменами не назвал, он бы сказал — развлечения, ничего не значащие, но я всегда была уверена, что такого объяснения от него не приму. К тому же, я с Глебом точно не просто развлекалась (как сейчас понимаю), раз мне так невыносимо грустно и стыдно. Без конца гоняла в голове мысль о том, что двадцать четыре часа назад я была в другом городе, с другим мужчиной, в это время мы приехали в отель, в это время занимались любовью, в это — ходили по магазинам… Смотрела на часы на стене и сопоставляла временные промежутки, ничего не могла с собой поделать. Сидела напротив мужа за столом, а думала о том, чего, вообще, не должно было никогда случиться. Разве это не основание для развода?

— Твои родители знают? — вдруг спросила я. — О том, что Юганов… нас шантажировал?

Андрей взглянул на меня в удивлении и непонимании. И глупо переспросил:

— Ты о чем?

Теперь я на мужа посмотрела, совершенно открыто.

— О том, что он нас шантажировал, — повторила я с расстановкой. — Кажется, это уголовная статья, нет? А твой отец отвечает в этом городе за законную власть.

Андрей только головой качнул и пожаловался:

— Наташа, что у тебя в голове?

Я печально покивала и констатировала:

— Значит, не знают. — И снова на мужа взглянула. — А если бы узнали, что бы сделали? Мне просто любопытно. Если бы узнали про шантаж, про то, что их сын вор…

Андрей, как мне показалось, занервничал. А на меня прикрикнул:

— Хватит уже. Я сказал: забыли эту историю!

Я молчала, и Андрей, собравшийся на эмоциях покинуть кухню, вернулся и буквально потребовал:

— Мы живем дальше. И только попробуй кому-нибудь что-нибудь сказать.

Оставалось только кулаком перед моим носом потрясти или по столу им стукнуть, но ничего из этого Андрей не сделал, только смотрел требовательно и с намеком.

Наверное, в этот момент мне и нужно было сказать ему о том, что думаю о разводе. Что не хочу так дальше жить. Но я трусливо промолчала. Не смогла выговорить это слово, почему-то не смогла. Наверное, потому, что совсем недавно, всего неделю назад, сама говорила мужу о том, что после того, как всё закончится, нам нужно будет уехать, начать сначала в другом городе, без давления на нашу жизнь его родственников и друзей семьи, а теперь та просьба, то моё условие мне самой казались неправдоподобными. Словно мне самой приснились, и всё было не всерьёз.

Просто потому, что я больше не хотела стараться, не хотела ничего начинать сначала, спасать не хотела. Желание пропало.

На следующее утро мне позвонила свекровь. Она мне позвонила, а я вдруг подумала о том, что не разговаривала с ней очень давно. Обычно таких передышек от своего присутствия в моей жизни Любовь Григорьевна мне не давала. А тут мы не общались около недели. Я даже попыталась припомнить, вдруг при последней встрече и разговоре сумела её чем-то обидеть, но благополучно не заметила или позабыла. Но мне казалось, что мой последний визит в дом родителей мужа был настолько давно, что совершенно стерся из моей памяти.

— Наташа, у меня к тебе серьёзный разговор, — сразу начала Любовь Григорьевна, а я невольно напряглась. Ну, думаю, Андрей успел нажаловаться. А время только десять утра.

— Я вас слушаю, — ответила я послушно, стараясь морально подготовить себя к обороне.

— Я хочу, чтобы ты поговорила с Андреем.

— О чем?

— О сегодняшнем вечере.

— О вечере? — эхом повторила я, стараясь припомнить, что за вечер, и что я всё-таки забыла.

— Ты должна с ним побеседовать. В последнее время он ведет себя совершенно неприлично.

— Любовь Григорьевна, я не понимаю, о чем вы говорите, — решила пожаловаться я.

— Он постоянно опаздывает, а то и вовсе не появляется на важных семейных встречах. Даже к отцу на юбилей опоздал. Поговори с ним, чтобы сегодня такого не произошло. Это очень важно. Если я начну ему говорить, он только отмахнется. Я же мать, — чуть возмущенно добавила она, — что я могу понимать в его важных делах?

— Хорошо, я поговорю, — осторожно согласилась я. И решила аккуратно прощупать почву: — А что будет сегодня вечером?

— Ты что, — Любовь Григорьевна не просто охнула, она, как мне показалось, закудахтала, — тоже не помнишь? У Ульяны сегодня день рождения. Мы приглашены к Ивану Алексеевичу вечером, все близкие друзья собираются.

Я потерла лоб рукой. Совершенно забыла.

— Ты что же, и подарок Ульяне не купила? — весьма красноречивым тоном, полным укора, поинтересовалась свекровь.