Родные гнездовья

Сто сорок верст от Усть-Усы до устья Адзьвы прошли они сквозь тучи комаров и оводов за восемь дней. Рабочие тянули бичевой карбас, члены экспедиции были заняты каждый своим делом: Андрей Григорьев рыскал по кустам в поисках птиц и их гнезд; Михаил с Дмитрием производили нивелировку прибрежных полос, измеряли пройденные версты и наносили линию берегов на бумагу; Журавский, пока не было выходов коренных пород, занимался ботаническими и зоологическими сборами. Шли они вдоль южной границы Большеземельской тундры по изумрудной зелени пойменных усинских лугов. Вешние воды скатились в Ледовитый океан, и пойма, вскормленная живительным илом, вынесенным с торфяников тундры, зеленела на глазах. Иногда Журавский останавливал экспедицию, чтобы проследить за ростом трав. Результаты ошеломляли: травы прибавляли в росте от шести до десяти сантиметров в сутки. Ядовитая чемерица, опередив всех, уже вступала в фазу цветения. Хорошо развивались клевер люпиновидный, мышиный горошек, костер безостный... Луга, изумрудные бесценные печорские пойменные луга, то на островах, то на берегах, расстилались перед ними до самого устья Адзьвы. «Какое богатство там, где «наука» рисовала бесплодные мхи и лишайники!» — удивлялись студенты.

Адзьва уходила от Усы вдоль меридиана на север, и с ней Журавский связывал главные свои надежды. Перерыв за зиму горы архивных бумаг, он нашел в «Софийском временнике» первое упоминание об Усе: «...тот вогулич Фролка Атыкаев принес в Москву с Усы самородок серебра». В прошлом году слышал он много легенд об этом могучем притоке Печоры, уточнил, что название реки родилось от слова «Усс‑ва» — «вода лешего». Самоеды рассказывали, что бог Номо назвал Ва-Усса одного из своих сыновей, взламывающего по весне толстый лед. Когти этого подземного богатыря (беломниты) лежат на берегах реки и поныне.

Адзьва же впервые упоминается на страницах «Актов исторических» под 1772 годом. Путешественники прошлого отмечали, что в десяти верстах выше впадения Адзьвы на Усе стоит гора Адак — «рыбное место». Но ни о каком хребте, разрезаемом рекой Адзьвой, упоминаний не было. Никифор же, шедший теперь с ними, как и в прошлом году, уверял, что Адзьва течет сквозь горы. Это же подтвердил кочевник Иов Валей, встретившийся экспедиции недалеко от устья Адзьвы. На просьбу Журавского провести его вершиной предполагаемого хребта, кочевник охотно повернул упряжку оленей обратно, заявив, что хозяйка, ждущая его в селе Болбане, «маленько не помрет».

Андрей решил продолжить дальнейшие исследования двумя отрядами.

— Мыс Иовом пойдем по вершине предполагаемого хребта, а Никифор с вами — по реке, — сказал Журавский. — Встретимся там, где Адзьва прорезает горы. Старшим в отряде назначаю Руднева.

Аборигены не обманули: от горы Адак уходил на север заметный хребет, двигаясь по вершине которого Андрей с Иовом на пятые сутки подошли к скальным обрывам, где далеко внизу клокотала и пенилась Адзьва.

— Молодец, Иов, — похвалил Андрей проводника. — Как будет рад академик Чернышев, как будут веселиться завтра мои товарищи!

— Семи раз мал-мал солнышко на Тальбей сидит — твои ненец сюда ходи, — спокойно проговорил Иов, оборудуя место для постоянного кострища.

— Нет, дорогой Иов, завтра они должны быть здесь, — не согласился Андрей.

— Язык наш хорошо знаешь, Адзьва сопсем не знаешь, — возразил проводник.

...Шли дни, а отряда Руднева все не было. Андрей сутками лазил по скальным обнажениям и собирал, собирал образцы для академика Чернышева. В Шом-Щелье среди отложений артинского яруса, песчаники которого были намыты волнами древнего моря, Журавский обнаружил пласты лигнита — бурого угля с явными отпечатками древесной структуры... Догадки подтверждались, и Андрей без устали пополнял коллекцию.

Множилась, тяжелела геологическая коллекция, а отряда все не было — это тревожило Журавского.

Вконец измученный отряд пришел на исходе восьмых суток.

— Вода малый, — обессиленно говорил Никифор, — порог счет терял.

На студентов страшно было смотреть: лица, в кровь изъеденные комарами, почернели и вздулись; глаза слезились и почти ничего не видели.

— Отдых, — скомандовал Журавский. — Всем прибывшим отдых, а мы с Иовом будем готовить королевский ужин. Иов, — попросил он, — сможешь за час поймать десять уток?

— Зачем час, когда утка линный — полчаса хватай. — Свистнув собаку, Иов побежал к озерам.

Андрей знал, что Иов управится быстро, ибо уток и гусей в тундре было множество, а летать, меняя перья, они не могли. Отправив товарищей спать, он разложил большой костер и стал готовить начинку: мыл ягоды прошлогодней брусники и клюквы, мелко рубил перья дикого лука.

С вернувшимся и чуть отдохнувшим от быстрого бега Иовом они выпотрошили уток, набили начинкой брюшные полости и зашили их. Иов, обученный Андреем такой кулинарии, принес глины и, обмазывая перья уток ровным, плотным слоем, складывал их в нагоревшие угли костра. Через два часа утки были готовы, и Андрей принялся будить товарищей.