Родом из Сибири

Состоявшаяся в феврале 1947 года на малой сцене Театра-студии киноактера премьера спектакля «Молодая гвардия» была событием театральной жизни. Сцена маленькая. Но художник С. Мандель сумел, построив два вращающихся круга, сделать так, что между быстро сменяющимися сценами не было перерыва. Спектакль состоял из множества максимально приближенных по своей стилистике к кинематографу эпизодов. И играли мы без грима. Только после того как одна из опытных актрис сказала мне, что со сцены я слишком бледная, я решилась немного тронуть щеки сухими румянами.

Сцена концерта, вернее испанский танец, перекочевала из «Кармен». Недаром же Фадеев сказал, что Любка – это краснодонская Карменсита. Потому там и кастаньеты и роза, которую я бросала немцам. В сцене концерта «немцы» усаживались в первые ряды зала, впереди зрителя. И когда Иван Туркенич, то есть Глеб Романов, запевал «Степь», мы с Сергеем Гурзо сидели по другую сторону декорации, перед задником, на котором были нарисованы степь, далекие терриконы, вечернее небо с белыми стрелками облаков. Ожидая выхода, отдыхали после «поулочной» и всегда с удовольствием слушали, как разливался соловьем Глеб Романов.

При взгляде на степь мне становилось грустно, а тут еще: «Ах ты, степь широкая, степь раздольная, ах ты, Волга-матушка…» Но вот Глеб переходил на романс «Расскажи, расскажи, бродяга», пел, танцевал, играл на баяне он сам. И делал это прекрасно. Зрители – настоящие и те, что были одеты в немецкие мундиры, – аплодировали ему горячо. Эти аплодисменты были отличной подготовкой к нашему выходу, и когда по нарисованному небу начинали пробегать красные всполохи, как бы отражая пожар, охвативший биржу, мы с Сережей были уже наготове. Нет, что и говорить, выходить в испанском платье с кастаньетами перед целым залом ожидающих тебя зрителей всегда было удовольствием.

На первом нашем спектакле в неположенном месте вдруг раздался смех. В «сцене тюрьмы», когда Уля просит: «Люба, отстучи там нашим от меня», я бросилась к стене и, дважды стукнув, проверила слышимость. Мне не понравился глухой звук, мешала какая-то тряпка. Я ее отстранила и еще раз постучала по доске. Звук был лучше, и я приготовилась передавать текст, но смех, который я все-таки услышала краем у ха, усилился. Хохотал уже весь зал. А мне было важно передать стихи, и я выстукивала: «Во глубине сибирских руд…», так ничего и не поняв до конца сцены. Все выяснилось позже. Оказывается, я отодвинула каменную стену, нарисованную на грубой ткани. Она мне мешала, ну, я ее и отодвинула.

15 февраля 1947 года. Москва

…Сегодня выходной у меня, а вчера была… премьера!!! Был Фадеев и режиссеры!!! Я как отыграла, так и убежала в уборную одеваться, и тут меня на сцену, смотрю – Фадеев, Герасимов, Бабочкин, Роом и другие аплодируют, захожу на сцену – еще больше, а потом поздравления и т. д. И еще приятное – перед спектаклем получила аванс, четыреста рублей. Завтра получу еще тысячу рублей. Это за репетиционный период. А во вторник смотрит министр, и будем заключать договор. На много надеяться нельзя. Завтра спектакль и в понедельник для прессы, а во вторник – художественный совет!!! И министерство! Очень страшно. Меня эти дни снимают все время для витрин, для заграничных журналов и т. д. Да, а позавчера были у Сергея Аполлинариевича, это они на обед пригласили, потом долго сидели в комнате Тамары Федоровны, смотрели журналы со звездами, ели конфеты, гадали. А вчера Сергей Аполлинариевич ко мне без конца подходил, хвалил, говорит – Фадеев в восторге. Черти, что все говорят! Говорят, я вчера концерт рванула. Ну, да у меня там и кроме концерта есть сцены!!! Почти после каждой моей сцены – аплодисменты. Да, а вчера перед спектаклем я была в буфете (теперь нам красота, деньги есть!). И был там Алейников, он все время пытался заговорить, а я не выдержала и брякнула, что была на его шикарном выступлении в Новосибирске. А он говорит, что это очень интересно, что я из Сибири. Я говорю – да, интересно. А вечером он тоже был на спектакле. Вот, поди, кусает локти, что не на десять лет позднее родился… А потом (в час ночи кончился спектакль) мне директор картины предложил подвезти на машине, а я сказала, что хочется со своими быть (неудобно было, так как остальным далеко тоже), и мы пошли по нашей чудесной улице Воровского (Вы ведь ее тоже любите?!). Было тепло, шел снег, и так хорошо было, и не хватало, чтобы мамочка шла с моей премьеры…

Вы пишете, что лежит крупа, консервы, отложены для меня? Очень прошу, наберите с Ниной денег на бутылку вина (сладкого, красного – я люблю такое) и приготовьте хороший обед из этих продуктов и выпейте за мою премьеру!!! Ведь это настоящая премьера в профессиональном театре!!! И не посылайте ничего, больше не нужно. Это совершенно серьезно. Получаю я больше Вас сейчас денег. Я здорова и сыта. Берегите себя.

От мамы:

25 февраля 1947 года. Новосибирск