Родом из Сибири

Мне было тридцать, когда мы разошлись с Сергеем Бондарчуком. И больше десяти лет после этого я была свободна. Не потому, что искала замену Бондарчуку и не находила, не потому, что мерила мужчин его масштабом, но никто к таким «параметрам» даже приблизиться не мог… А шестидесятые – расцвет советского кино. Я без конца снималась, часто выезжала за границу, для романов и замужества просто не хватало времени. Зато поклонников было хоть отбавляй – случалось, и на черных правительственных машинах меня преследовали. Один большой чиновник все заезжал, все намекал – без толку.

Однажды на официальном приеме рядом сидел Иван Козловский. Комплиментами сы пал, приглашал куда-то. Но я домой уехала. Вскоре звонок: «Поедемте вместе…» Говорю: «Нет». И тогда он запел романс. Я трубку ладонью зажала и шепотом позвала маму: «Скорее, скорее, Козловский поет!» Когда он смолк, я сказала: «Простите!» – и повесила трубку.

Трудно актерам с семейной жизнью. И времени на нее слишком мало, да и соблазнов на стороне слишком много. Впрочем, соблазны – это про кого угодно, но не про меня. Даже свое сорокалетие – в отличие от большинства незамужних женщин – я встретила совершенно спокойно. Я действительно слишком долго отходила от развода с Сергеем и согласилась бы на новые отношения, лишь встретив совершенно особенного мужчину.

Но получилось, что судьба всю жизнь понемногу сближала нас. Это я о моем втором муже – Михаиле Израилевиче Перельмане, с которым вместе мы прожили сорок лет.

Как мы познакомились? Это было уже очень давно, удивительная история. Да и знакомством тогда это нельзя было назвать.

Еще девочкой во время войны с нашим театральным кружком я выступала в госпитале, где работал отец Михаила. Сам Михаил тогда был студентом, учился на втором курсе – на хирурга, начинал оперировать. Это все – в Новосибирске. Но тогда мы не успели познакомиться, только видели друг друга – не более. Разъехались: я в Алма-Ату, потом в Москву, он – в Ярославль. Там с ним случались удивительные вещи. Однажды он проспал бомбежку. Полдома рухнуло, а Михаил даже не заметил. В окрестностях города был лагерь для проштрафившихся начальников. Одному стало плохо, попросили прислать врача – отправился Миша, сделал операцию. Много позже этот спасенный им человек бывал у нас в гостях и рассказывал, как после войны приехал в Москву и на каком-то медосмотре доктора очень заинтересовались его шрамом, выспрашивали, кто и когда делал операцию. Оказалось, в тот раз, спасая человека, Перельман первым в мире прооперировал боталлов проток.

Наше настоящее знакомство с Михаилом произошло в Москве, когда заболела мама. Я обратилась к врачам за помощью, за хорошим специалистом, и случайно нас свели с ним, потому что хирург замечательный.

У мамы случился инфаркт, и я в панике принялась обзванивать знакомых, прося совета. Одна из подруг порекомендовала обратиться к Михаилу Перельману: «Сам он гениальный хирург-пульмонолог, делает уникальные операции на легких и обязательно поможет найти хорошего кардиолога». Мне дали его адрес, в назначенное время мы встретились для разговора у него в кабинете – вряд ли в тот момент Миша узнал во мне актрису. Его не очень интересовало кино, и на мою просьбу он откликнулся просто потому, что привык помогать людям.

Здороваясь, Михаил пожал мне руку, и я сразу отметила, какая у него крепкая, сухая ладонь. Потом обратила внимание на взгляд – умный и внимательный. «Расскажите-ка все по порядку. Да не волнуйтесь так, пожалуйста. Мы постараемся вашей маме помочь». Я сразу ему поверила и успокоилась. К концу разговора мне казалось, что мы знакомы сто лет и что надежнее человека я в своей жизни еще не встречала.

С мамой вопрос решился моментально – ее направили в санаторий для сердечников, и это было спасение. Благодаря Мише мама еще пожила, помогала нам растить сына Наташи, своего правнука Ванечку.

При встрече Перельман вдруг спросил и про меня: «А у вас что? Что-то волнует? Недомогаете?» Я рассказала о бронхиальной астме, о том, что иногда задыхаюсь. Он посоветовал мне специалиста, меня вылечили, на время болезнь отступила. Он поставил меня на ноги, когда я приехала из Сирии с камнем в почках, – очень вовремя, перед съемками в «Русском поле». Так наши отношения стали дружескими, а вскоре вышло, что Миша попал в автоаварию. Он заехал ко мне домой, рассказал о случившемся. И внезапно сказал: «Даже не понимаю, почему я сюда пришел…» Так и остался на всю жизнь, до конца своих дней.

Никакой свадьбы мы не устраивали – просто стали жить вместе, и всё. И оба очень старались, чтобы уход Михаила из прежней семьи не стал ударом для его сыновей. Миша был женат до меня, его первая жена – фронтовичка, патологоанатом. Когда он приехал в Москву из Ярославля, снял у нее комнату, потом женился не по любви. Я ее никогда не видела, но мне казалось, что она все понимала.