Читаем Родовое проклятие полностью

Шефиня перестала здороваться с мамой. На ее сторону сразу же переметнулись почти все женщины. С нами оставалась семья Набу, да еще армяне держали нейтралитет.

Господин Таджени не успокоился. Вскоре отец стал единственным обладателем личного автомобиля – RENAULT 5, серого цвета.

– Это вместо пропуска, чтобы ты мог подъезжать к его воротам на машине, – шутила мама.

Автомобиль снова изменил соотношение сил на контракте. Дело в том, что не все русские могли водить. Права были у отца, Паньшина и Набу. Ананьин машину не водил никогда, он их боялся, Ковальский и Эльге водили, но плохо, не дальше поселка. Переводчик Сережа и геолог Гена могли, но не хотели. Что думал по этому поводу наш доктор Варданян, не знал никто.

Таким образом, женщины автоматически лишались водителя, ведь отец, заполучив автомобиль, к микроавтобусу перестал подходить вообще. Теперь они с мамой вдвоем могли ездить, куда им вздумается, без всякой очереди.

Микроавтобус FIAT простаивал, а в RENAULT оставалось место на заднем сиденье!

Женщины, пряча друг от друга глаза, потихоньку снова стали бегать к маме.

– Галя, вы когда поедете в Тлемсен?

– Галя, привези мне ниток – розовый мохер…

– Галя, у вас будет местечко?

Наконец, появилась шефиня:

– Гала! Вы должны взять меня завтра!

Первыми в Союз уехали Ковальские, за ними – Паньшины, потом Эльге с Розой и Нуриком. Увез семью в Бейрут палестинец Саид. Вместо них приехали другие и продолжили историю советского контракта.

Однажды не вернулся за своим товаром Азиз. Пропал. Может, женился, а может, попался этим страшным жандармам. Его большая спортивная сумка так и осталась у мамы в нежилой комнате, где раньше была библиотека, а теперь громоздились баулы, готовые к отъезду.

В сумке оказался красный шелковый ковер, вытканный розами: много-много красных роз и розовых бутонов.

– На память, – вздохнув, сказала мама, когда разбирала вещи.

Перед самым отъездом моих родителей, мадам Таджени подарила маме флакончик французских духов, мама очень берегла их, расходовала экономно, только в особо торжественных случаях.

Прошло года два после возвращения в Союз, мой младший брат нашел-таки заветный флакончик, тщательно от него оберегаемый, и вылил драгоценное содержимое на розовый ковер.

Мы с братом выросли и уехали. Давно нет Союза, и я не знаю, как живут бывшие советские специалисты из маленького горного поселка Эль-Абед, что на самой границе Алжира и Марокко, да и живы ли они. И только состарившийся ковер сохранил еле ощутимый аромат сандала и цветущих апельсиновых деревьев.

…Лица внизу расплываются, как в плохо наведенном объективе. Лица, поднятые вверх. Задыхаюсь и прыгаю, прямо в протянутые руки. Руки подхватывают меня, обнимают. Дедова рубашка мокрая от моих слез.

– Ах, ты – иностранка чёртова! – всхлипывает Григорий.

Мама приехала рожать в Подгорное.

Был апрель. Я бродила по колено в талой воде на лугу, собирала для мамы первые весенние цветы. Они были похожи на кувшинки – такие же желтые, круглые чашки соцветий и длинные мясистые стебли. Бабушка сказала, что это купальницы.

В окошке роддома их не взяли. Банку с луком взяли, а цветы – нет.

– Кому? – строго спросила женщина в окошке. Я назвала.

– Она на столе, рожает. – Окно захлопнулось. Я побрела домой, прижимая отвергнутый букет.

Андрюшка родился очень похожим на отца, вот мама и назвала его – Андреем.


– Тебе надо еще регистрацию получить, – сообщил отец, как только мы отъехали от вокзала.

– Зачем? – удивилась я.

– Ну, ты же гражданка другого государства. У нас теперь нововведения: если кто-то из России приезжает больше чем на три дня, то должен зарегистрироваться. Говорят, без этой бумажки оштрафуют, и все такое…

– Не поняла, только из России?

– Да нет, всех, наверно, касается…

Отец плавно поворачивает направо, и наша старенькая «Нива» выезжает на шоссе.

– На дачу? – Спрашиваю, – может, лучше сразу сделать эту вашу регистрацию?

– Нет, сама не сделаешь, там очереди, концов не найдешь. У меня в милиции знакомый хороший, он тебя и за билетом отвезет, и регистрацию поможет оформить…


Вот! Вот оно! Мы стоим в этой бесконечной очереди, чтобы сделать регистрацию! Дошло, наконец… Надо сказать соседям, пусть передадут дальше… Многие, как я, волнуются, наверно… Так, что там надо? Да! Цель прибытия и – надолго ли… Потом, заплатить пошлину. Кажется – все… Только вот, в чем она – цель?

Нет, нет, нет… Надо разобраться. Цель – это когда тебе известно зачем; а когда неизвестно? Хорошо. В таком случае, возможно, если я спрошу…

– послушайте…

Он вздрагивает, как будто я касаюсь его кожи оголенным проводом под высоким напряжением.

– Вы знаете зачем…

Они молчат… кто-то тяжело дышит… с чего бы? Нет, это не дыхание; это – всхлипы…

– Но я же никого не хотела расстро…

…неприятно. Придет же в голову лезть к человеку со своими дурацкими домыслами. Может, он и по-русски не понимает, может…

…снова чуть двинулись вперед.

В конце концов, мне не впервой стоять в очереди, проходить всякие контроли и вообще – ждать.

11

Перейти на страницу:

Похожие книги

Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее