«Родственные души» и другие рассказы

На поездку благословил духовный наставник, владыка Афанасий, по-отечески поцеловал обоих в макушку и отправил с Богом. Купили билеты на поезд, поехали счастливые, радостные. Два брата.

Сам Сергей ходил в храм с малолетства — бабушка, милая бабушка, вечная тебе память, смиренная молитвенница. Привыкнув с детства, ходил и подростком, и юношей, рано уехал из дома, став иподьяконом у владыки, затем дьяконом и в двадцать с небольшим — священником.

А брат родился на семь лет позже, и уже некому было приучить его к храму. И молодой батюшка чувствовал ответственность за парнишку, хотел приобщить его к вере, показать православные святыни, помолиться с ним и за него у мощей преподобного Сергия Радонежского.

Очень переживал, как обычно переживают люди, когда хотят поделиться чем-то сокровенным. Так хотелось, чтобы брат почувствовал благодать Лавры, ее дух, ее святость, понял, почему ему так дорог, так близок преподобный Сергий. Чтобы все прошло без особых праздничных и паломнических искушений, привычных ему самому, но угрожавших стать камнем преткновения для братишки, такого юного, новоначального. Чтобы не обидел никто, не испортил праздника, не оказалось рядом «злой» церковной старушки или не по уму ревностного трудника. Чтобы нашлось место в гостинице...

Троице-Сергиева лавра встретила перезвоном колоколов, далеко разносящимся в прозрачном октябрьском воздухе. В преддверии большого праздника в обитель съехалось множество паломников и духовенства: маститых протоиереев и иеромонахов, солидных игуменов и немолодых архимандритов. Все гостиницы оказались переполнены.

Светило солнце, но холодный ветер заставлял зябко поеживаться, быстро смеркалось, и осенние сумерки пугали возможностью остаться без приюта, без теплого ночлега. С тревогой посмотрел на уставшего мальчишку, решительно взял за руку. За Троицким собором в монастырской стене — старинная полутемная гостиница с узкими окнами, большими многоместными кельями.

Дежурил какой-то трудник, сказал сразу:

— Простите, мест нет.

Посмотрел на них внимательно, смягчился и сказал еще:

— Впрочем, у нас есть два места свободных, но поселить на них не могу — на них бронь, зарезервированы для священника с братом. Вы оставьте вещи здесь, сходите на трапезу, потом на вечернюю службу, а после службы зайдите к нам снова. Подойдет отец-гостинник, может, что-то придумает.

Подумалось: наверное, бронь для какого-нибудь почтенного протоиерея.

Сходили на трапезу, потом на службу, помолились. Вернулись в гостиницу, нашли отца-гостинника. Пожилой, седой инок внимательно посмотрел на дорожную одежду молодого батюшки, на плащ, на подрясник, в котором ходят многие духовные лица, от послушника до архиерея, и спросил:

— Вы кто?

— Священник.

— А это кто с вами?

— Мой брат.

— Вот вас-то мы и ждем! Проходите, вот вам два места!

Чудесно устроились, переночевали. Утром сходили к преподобному Сергию — и все было, как мечталось.

Причастились. Душа — радостью до краев! Брат сияет весь.

Только батюшку беспокоил помысл — заняли чужое, им не предназначенное место. Но никто больше, никакой маститый протоиерей не приехал, никто не претендовал на бронь в монастырской гостинице, их никуда не выставили, и они прожили в этой чудесной келье до отъезда.

Перед отъездом пошли поблагодарить отца-гостинника. Батюшка не удержался, спросил:

— Отец, простите, вы нас поселили на места священника с братом, которые должны были приехать. А кто это?

А тот загадочно улыбнулся:

— Так это вы и есть!

— Да как же о нас узнали?!

— Здесь хозяин — сам преподобный Сергий Радонежский, он и управил! Устроил так, что кому-то из отцов лавры Господь открыл о вашем приезде. Мне и передали: приедут двое, священник с братом. Я говорю: а как же я узнаю, они это или нет? А мне говорят: спросишь — да и узнаешь. Вы и приехали!

И это было умилительным до слез чудом Божиим, посланным для утверждения веры молодого священника и его новоначального брата.

Преподобие отче Сергие, моли Бога о нас!

Особенный день

Снег шел с утра, крупные снежинки неторопливо кружились, укутывая спящий лес и ледяную Чусовую, и все вокруг становилось белым, чистым, праздничным, будто готовясь к Рождеству.

В Казанскую Трифонову пустынь накануне праздника приехало много паломников с ребятишками, для них готовили рождественскую сказку, подарки, поздравления. Накануне Рождества традиционно ставили елочку, и игумен Савватий как раз собирался поехать за этой елкой в лес.

Пока шел к машине, огляделся: все в монастыре шло своим чередом — в храме читали Псалтирь, на салазках в кельи возили дрова, топились печи, из трапезной доносились запахи капустных пирогов, на конюшне мычали коровы, а рядом с ними задумчиво жевала сено монастырская лошадка Ягодка.