Рокировка по длинному пути

— А почём ты знаешь, что победил Поттер? — вспылил Моуди, как всегда продемонстрировав свою паранойю.

— Потому что знаю, сэр, — преувеличенно вежливо ответил я и угрожающе прищурился.

— Но почему ты, дурной мальчишка, тянул, не пришел и не рассказал нам обо всём раньше? — напирал он, привстав с места. И уже открыл рот, чтобы снова что-то сказать, но его перебил Блэк.

— Да погоди ты, Аластор, — яростно отмахнулся от него Сириус. Вид у него был взбудораженный. — Значит, по твоим словам, Рон, Гарри должен погибнуть. Ну, раз он крестраж?

— Это не по моим словам, — возразил я. — Так решил Дамблдор. Он не захотел вытащить из Гарри крестраж, посчитав, что это и означает исполнение пророчества. И да, в таком случае Гарри должен был умереть. Но теперь, когда крестража в нём нет, он будет жить. Не волнуйтесь за него, мистер Блэк, он теперь в безопасном месте.

Блэк что-то невнятно гаркнул, стиснул кулаки и перевел злой взгляд на Дамблдора. Видок у него был бешеный и почти такой же сумасшедший, как и раньше. Думал, что при его импульсивности он вытащит старика из Омута за бороду немедленно. Но тот, на своё счастье, своевременно вынырнул сам.

Дамблдор выглядел потерянным и постаревшим. Он обессиленно упал в кресло и перевёл взгляд на остатки крестражей, даже провёл по одному пальцами, словно не веря своим глазам. Видимо, такое состояние у своего кумира все наблюдали впервые, потому даже Блэк молчал, словно ждал сигнала, чтобы заговорить, или не смея нарушить чужую скорбь.

— Что ты наделал, мальчик, — прошептал Дамблдор и поднял на меня обреченный взгляд. И я сразу понял, о чем он. — Жизнь и Любовь должны были победить Смерть и Зло. А теперь…

— Вы сказали, сэр, — осмелился ответить я, — что Жизнь и Любовь должны победить Зло. Но где сказано, что это должен быть именно Гарри? Оставьте его в покое. Он уже отдал этой войне всех и всё. Единственное, в чем он нуждается — жизнь и любовь. Вы великий маг, владелец Бузинной палочки. Кому, как не вам, бороться со злом и победить его? Вы справитесь, сэр, и найдёте выход. Мы все в вас верим, все те, кто пошёл за вами раньше и уже мертв, и те, кто остались в живых.

Что решили орденцы, как ругались и чем все закончилось, не знаю. Я ушел сразу же, как высказал свое мнение, благо меня выпустили без вопросов и проблем. Дамблдор только раз протестующе вскинул голову, когда я упомянул палочку, и больше не поднял глаз.

Мне даже было его где-то жаль. Он не хотел славы, боялся погрязнуть во власти и стать новым драконом вместо того, кого уничтожит. Знал, что он способен, и уж из него-то выйдет отличный дракон — куда страшнее и жёстче, чем Лорд. Он знал про тьму в себе и видел её в других, и ему даже не нужно было становиться бездушным личем, чтобы притягивать её в других людях к своей пользе, используя их слабости и тонко играя на чувстве вины и тайных желаниях. Он смог бы предложить любому не меньше, чем лич, но в отличие от него, его бы боготворили, а не боялись.

Судьба одарила его щедрой рукой невиданной магической силой, дарами, древним артефактом и совершенно заслуженными амбициями — и он всю жизнь трусливо от неё бежал, боясь стать чудовищем. Но не для других — а для себя самого — дать себе волю. Он был слаб и признавал это, хоть и прятал за высокими речами и всепрощением. И всё же судьба нашла способ и припёрла его к стене. Теперь я не сомневался, что он придумает что-нибудь, чтобы уничтожить Лорда. Он малодушно рассчитывал на пророчество, тогда как это его судьба — очистить Британию от зла. Почему его? Потому что он сам этого жаждал всем существом. Его величие и гордыня не могли не поучаствовать в таком эпохальном событии, но он бежал от славы и добровольно отдал бы её Гарри Поттеру. Его амбиции вполне бы утешились его ролью в этом деле, ведь на самом деле он бы знал, кто привёл Гарри к победе. Дамблдор вовсе не был плохим человеком — просто человеком, как все мы, и как всеми нами, им правили слабости и страхи. Но заглянуть в себя, понять и простить, — всегда страшнее, чем понять и простить другого. А он так и не сумел этого сделать.

Глава 98

Жить в Ракушке под покровительством Билла с моим характером оказалось невозможным. В отличие от мягкого дипломатичного отца, он держал себя как настоящий глава Рода. Не лез под шкуру, но всё контролировал и высказывал свое мнение и советы по поводу и без: мой дом — мои правила. Дольше недели я не выдержал, да и то тянул до последнего ради мамы, и свалил к близнецам.

Правда, за ту неделю я много чему стал свидетелем. Удивительно, как много можно увидеть и узнать, если проявить внимательность.