Рокот

Роберт и Стас обернулись. К бару подходила Марьяна.

Она стянула свой серый жакет и перекинула его через плечо. Жест вышел вызывающим, хотя вряд ли Марьяна сделала это специально. А вот Жанна любила вытворять что-то подобное, чем частенько заводила Стаса. Марьяна, очевидно, ничем таким не страдала, хотя все же распустила кудри и обвела губы красной помадой.

– Решила остаться, – сообщила девушка. – Или вы против?

– Ну все, Платов, – широко улыбнулся Роберт, – железная принцесса испортит нам знатную пьянку.

Все трое рассмеялись.

Они устроились в уютных глубоких креслах за столиком в углу, подальше от сцены. Официант принес три бокала пива.

Стас покосился на Роберта.

Ульянов все чаще шутил, хотя раньше, в детстве, за ним такого не наблюдалось. Он был скромным и не особо разговорчивым, балаболом его бы точно никто не назвал. От него чаще можно было услышать нудную лекцию на тему древних животных и греческих мифов или историю американских комиксов про супергероев.

Роберт обожал комиксы. Он прятал их от дядьки в шкафу, под коробками с зимней обувью «Дэнс» и «Снежный король», и тайком доставал по вечерам. Если бы дядька узнал, чем племянник осмелился осквернить его шкаф, то Роберт получил бы не просто оплеуху. «Картинки для дебилов» – так дядька именовал комиксы и на дух их не переносил.

– Ну что, несчастные? За нас? – Роберт взял бокал с пивом, предлагая чокнуться.

– За нас! – Стас и Марьяна подняли свои бокалы.

Под звонкий стук стекла они помрачнели, посмотрели друг на друга. Казалось, сказав «за нас», друзья попрощались перед неминуемой смертью.

Стаса внезапно охватило странное чувство, что все это происходит не с ним. Два дня назад он и не предположил бы, что будет чокаться бокалами с другом детства и… подругой детства. Что он будет сидеть за столом со своим детством, если на то пошло. Со своим хулиганским беспечным детством.

Они и сейчас не были взрослыми до конца, еще не обратились в ту, другую, веру, не обзавелись семьями, ипотечными кредитами, деловыми обязательствами, трудовыми договорами, зависимостями и хроническими болезнями. Они все еще находились в пограничной зоне двух совершенно разных миров: детства и взрослой жизни. Как люди, попавшие в камеру предварительного заключения, – уже не на свободе, но еще не в тюрьме.

Они выпили.

Стас сделал два больших глотка приятного бархатистого напитка. Он уже полгода не пил пива, да и вообще к спиртному не притрагивался. Старался не подавать пример младшему брату, перешедшему в тот возраст, когда ребенок примеряет на себя все, что делает авторитет. А то, что Юрка считал Стаса незыблемым авторитетом, загадкой для него не являлось. С этим приходилось считаться.

Помнится, последний раз Стас переборщил с алкоголем на рождественской вечеринке у Жанны (они познакомились с ней буквально за неделю до этого и еще не встречались). За ночь он опустошил бутылку «Рэд Лейбла», разбавляя виски льдом, но это, конечно, не спасло его от опьянения. И ради того, чтобы маленький брат не увидел его нетрезвым, Стас решил остаться у новой знакомой. Тогда же он первый раз переспал с Жанной, уже под утро, когда гости наконец покинули квартиру.

Знал бы он тогда, что Егор залезет в их отношения, а потом последует простой и безболезненный разрыв. Будто после совместного военного парада разошлись два корабля из разных флотилий разных стран. Разошлись по договоренности, по чьей-то чужой команде.

– Согласись, в нашем обществе намного приятней, чем в обществе таксиста. – Бодрый голос Роберта вернул мысли Стаса в бар «Соломон», за пятый столик, под матовый свет желтого абажура в виде шестиконечной звезды.

Роберт уставился на Марьяну заинтересованным взглядом.

Девушка откинулась на спинку кресла и ответила с лукавым прищуром:

– Почему же? Я бы поболтала с ним о Гуле смерти. И таксист довез бы меня до места вдвое быстрее.

– И бесплатно. – Роберт засмеялся и отпил пива, опустошая за пару глотков больше трети бокала. – А расскажите-ка мне, леногорцы, как поживает мой любимый город? Почему он еще не провалился в преисподнюю?

– Думаю, Армагеддон не за горами, – усмехнулся Стас.

– Знаете, где-то я читала, что такое отношение к жизни называют «мрачным весельем», – усмехнулась Марьяна. Посмотрела на Роберта, потом – на Стаса и добавила: – Я не жалею, что осталась.

– Знавала бы ты меня в мои лучшие годы, бейба, – отшутился Роберт с грустью в глазах. – И вообще, кто-нибудь пояснит мне, куда девался тот классный торговый центр «Креон» на Пушкинской площади? На втором этаже, в книжном магазине «Креативная литература», стоял целый стеллаж с комиксами, я помню. А внизу были игровые автоматы.

– Там теперь обувной магазин, – ответила Марьяна. – Зато в соседнем здании остался «Кино-Остров». Поменяли вывеску и сиденья в кинозалах, но все остальное – как раньше.

Роберт легонько пристукнул себя по лбу и закатил глаза.

– Да. «Кино-Остров» я помню. Мы с Платовым ходили туда на ужастики. Помнишь, Стас? На «Живой мертвечине» меня затошнило, и полсеанса я проторчал в туалете над унитазом.