Роковая тайна сестер Бронте

— Вот как? — мистер Бронте одобрительно кивнул. — Что ж, удачи тебе, дорогая.

— Спасибо, отец, — ответила Шарлотта. — Желаю вам доброго вечера.

Пасторская дочь испросила у отца благословения и, получив его, направилась к себе в комнату, отчаянно размышляя, поспешила ли бы она ответить отказом на предложение руки и сердца, окажись на месте незадачливого мистера Тейлора мистер Смит?

Несмотря на все отчаянные попытки Шарлотты изгнать из своих мыслей мужественный и благородный образ Джорджа Смита, ей все еще не вполне удалось победить в себе нежную склонность к этому обаятельному молодому джентльмену. «Неужели это, казавшееся поначалу мимолетным, увлечение на самом деле настолько серьезно? — спрашивала себя немало обескураженная пасторская дочь, — Быть может, я действительно влюблена в мистера Смита? В таком случае, как объяснить то чувство, которое я некогда испытывала… да нет же, все еще продолжаю испытывать к моему глубокоуважаемому Учителю — месье Эгеру?!»

Воспоминание о месье Эгере мгновенно окатило Шарлотту бурным всплеском благодатнейшей теплоты, стремительно охватившей все ее существо. Но, вместе с тем, та же светлая мысль об Учителе привела впечатлительную Шарлотту Бронте в полный тупик. Она с внезапным ужасом осознала, что совсем запуталась в своих чувствах. «Быть может, моя драгоценнейшая Энни была права, выказав в нашем последнем разговоре толику сомнения относительно подлинности моей любви к месье Эгеру? Или же я слишком поспешила в своих выводах теперь, полагая, что мое обычное дружеское расположение к мистеру Смиту переросло в нечто большее?»

Шарлотта, нервно расхаживавшая при этих сумбурных размышлениях по комнате взад-вперед, внезапно остановилась, озаренная мимолетной догадкою, которая, однако, пока что не была оправданна и неминуемо провоцировала вопрос: — «А, может быть, и то и другое? Возможно ли, что истинная Любовь еще попросту не успела поселиться в моем сердце? А то, что я испытываю к месье Эгеру и к мистеру Смиту, — всего лишь видимость настоящего чувства, на деле же это дань глубокого уважения и преклонения перед их благородными добродетелями? Но… если это и в самом деле так, — продолжала свои отчаянные раздумья пасторская дочь, — если мое сердце все еще свободно от пленительных, но коварных сетей Амура… то, стало быть, и роковые чары проклятия Лонгсборна мне пока что не грозят!»

И все же Шарлотта Бронте не была убеждена вполне в том, что амурные стрелы не тронули ее сердца. Она задумала учинить себе проверку весьма эксцентричным способом: попытаться освободиться от тайных помыслов о месье Эгере и мистере Смите, воплотив их благородные образы в своем новом творении. Так, высокий, нетронутый скверной разум и восхитительное мужество первого из них нашли свое отражение в образе чуткого, умудренного опытом прожитых лет, хотя и не лишенного своеобразных странностей, заморского господина Поля Эманюэля; неиссякаемый же тонус жизни и блистательное обаяние второго были присуждены юному англичанину по имени Джон Грэм Бреттон.

К немалому удивлению самой Шарлотты, этот оригинальный план возымел свое действие. В процессе работы над новым романом к пасторской дочери постепенно пришло ощущение покоя, вытеснившее, в конце концов, даже малейшие намеки на любовные помыслы из ее сознания. Разум ее был трезв, сердце свободно.

Теперь Шарлотта могла общаться с мистером Смитом совершенно естественно, не испытывая ни малейшего смущения. Она без колебаний приняла очередное приглашение в Лондон, исходившее от почтенной матушки сего милейшего молодого господина и с удовольствием провела время за посещением роскошных литературных вечеров в салоне мистера Теккерея и осмотром городских достопримечательностей.

Бурная деятельная стихия блистательной столицы и общество дорогих друзей вернули Шарлотте Бронте некогда утраченную способность радоваться жизни.

Глава XXI. Пророческий сон Патрика Бронте

По возвращении в Гаворт Шарлотта всецело погрузилась в работу над новым романом. Дни напролет проводила она в своей комнате, задумчиво склонившись над письменным столом и быстро занося на бумагу свои заветные мысли, ежеминутно складывающиеся в абзацы, ежечасно — в главы: