Роковая тайна сестер Бронте

Точь-в-точь такие же глаза были и у другой дамы, присутствовавшей в этой комнате. Впрочем, обозначение «дама» не слишком ей подходило, ибо это была молодая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, не более. Цвет и разрез ее восхитительных, магнетически завлекающих очей не оставлял сомнений в ее родстве с леди Кэтрин. Разумеется, то была ее дочь. Однако во всем остальном внешность юной леди разительно отличалась от материнской. И хотя девушка была прехорошенькой (струящиеся по плечам изящные завитки светлых глянцевых волос, превосходно сложенная миниатюрная фигура), но тем не менее в ней не было той неповторимой царственной грации, какой была наделена ее мать.

— Леди Кэтрин и ее дочь — тоже леди Кэтрин, — торжественно произнесла Марта, хотя обе знатных гостьи отнюдь не нуждались в представлении, — А это наша Джейн Люси, — продолжала Марта, слегка подтолкнув меня к почтенным дамам, — Ну же, не бойтесь, дорогая, здесь вас никто не обидит.

Должно быть, вид у меня был довольно глупый. Я была глубоко взволнована неожиданной встречей с той, кого втайне мечтала увидеть с тех самых пор, как в руках моих оказались заветные листы, изъятые из дневника самой Шарлотты Бронте-Николлс. Я прилагала все душевные силы, чтобы обуздать стремительно овладевшие мною чувства, но они прорывались наружу помимо моей воли. Глаза мои мгновенно увлажнились, и слезы градом покатились по щекам.

— Рада знакомству, — сказала миледи, протягивая мне руку; в ее голосе и манерах ощущалась, однако, некоторая надменность, которая, по-видимому, являлась неотъемлемым свойством ее натуры.

— Я также рада, — быстро произнесла ее дочь, ловко перехватив у матери мою руку. Пожатие ее было не столь сухим и официальным, как у старшей леди Кэтрин.

— Марта! — изрекла миледи властным ледяным тоном, — Окажите милость, займите чем-нибудь Кэти, — Я бы хотела переговорить с вашей новой подопечной с глазу на глаз.

Марта тут же безоговорочно подчинилась и увела с собой девушку. Лишь когда за ними закрылась тяжелая створка двери, надменный взгляд миледи, обращенный ко мне, неожиданно смягчился и потеплел.

— Так вы и есть та самая леди Кэтрин?! — невольно вырвалось из моих уст, — Вы… ваша светлость… вы герцогиня?! Внучка самого сэра Чарльза Лонгсборна и троюродная сестра дочерей и сына достопочтенного Патрика Бронте?!

Миледи нахмурилась, но удостоила меня ответом:

— Да. Все верно. Но откуда вам это известно?

— Из дневниковых записей вашей сестры, почтенной миссис Николлс, — честно призналась я и поспешно добавила: — Они попали ко мне случайно, уверяю вас. У меня не было намерения выведывать вашу тайну, и я никому ее не раскрою. Даю слово.

— Это не важно, — перебила меня леди Кэтрин; на мгновение утраченное самообладание вернулось к ней с удивительной быстротой, — Теперь уже все равно… И, прошу вас, не произносите в моем присутствии фамилию ЛОНГСБОРН.

— Простите, — проговорила я, искренне раскаявшись.

Миледи присела на дубовый диван с мягкими подушками, обитыми ярким малиновым ситцем, и легким кивком пригласила меня последовать ее примеру. Я неуверенно приблизилась и тихонько примостилась на краешек того же дивана.

На некоторое время воцарилось напряженное молчание, в продолжение которого леди Кэтрин внимательно изучала мое лицо. От ее странного пронзительного взгляда по спине моей прокатился колкий холодок. Наконец словно бы прорвавшийся из потустороннего мира голос миледи нарушил могучие, устрашающие чары безмолвия:

— Я знаю о том, что с вами случилось, Джейн Люси. Марта поведала нам с Кэти вашу историю, в то время как вы совершали свою прогулку.

На мгновение она смолкла и вдруг, напряженно вглядевшись в мои глаза, неожиданно спросила:

— Вам в самом деле нравятся долгие прогулки по диким, бескрайним пустошам?

— Чрезвычайно нравятся! — горячо откликнулась я.

— Хорошо, — удовлетворенно произнесла леди Кэтрин. — Очень хорошо. Стало быть, в этом мы с вами схожи. Мои дорогие сестрицы Шарлотта, Эмили и Энн тоже любили такие прогулки. Они находили в них особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Впрочем, вы, должно быть, уже слышали об этом от Марты, верно?

Я утвердительно кивнула, но миледи едва ли увидела этот жест. Она внезапно отвела взгляд и повернула голову в сторону. Теперь она сидела ко мне в профиль, и ее прекрасное величественное лицо мгновенно приобрело странное потустороннее выражение, основной эффект которого исходил от ее глаз. Глаза эти смотрели прямо, однако создавалось впечатление, что взор почтенной леди устремлен далеко-далеко, проникнув за заветную черту, представляющую собой неосязаемую грань между двумя мирами — здешним и нездешним. Глядя на миледи в этот момент, я готова была поручиться, что если тело ее и находилось в пределах здешнего мира, то ее душа, — пусть даже на считанные доли секунды, — несомненно, пересекла невидимую границу и оказалась там — в непостижимом и загадочном нездешнем мире.