Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

В то время как Фалькенхайн в первую очередь занимался делами армии, Гинденбург и Людендорф понимали свои обязанности намного шире. Они вступили в должности с намерением радикально поменять структуры тыла, политическую жизнь и саму военную стратегию. Их привычка вмешиваться во все аспекты войны принесла тандему прозвище «бесшумная диктатура», хотя эта лексика авторитаризма скорее отсылает к последующим диктатурам Германии, чем к структурам власти времен Первой мировой войны²⁵. Как бы то ни было, по меньшей мере в одной области термин оказался особенно точен. Под управлением тандема Германия двинулась к политике экономической и человеческой эксплуатации, особенно заметной по готовности ведущих промышленников страны, включая Вальтера Ратенау и Эдуарда Арнхольда, использовать принудительный труд. В этом отношении определение «чужие» означало эксплуатацию человеческих жизней и нарушение международного законодательства в погоне за победой.

Гинденбург и Людендорф с пылом взялись за работу. Решив повысить доступность оружия для войск на фронте, тандем немедленно набросал планы, как лучше использовать имеющиеся ресурсы Германии. Следовало удвоить производство боеприпасов и существенно повысить выпуск самолетов и полевой артиллерии. Концепция тандема, которая стала известна как «Программа Гинденбурга», также предусматривала закрытие промышленных предприятий, не являющихся необходимыми для военного производства, усиление государственного контроля над сырьем и большее ограничение свобод рабочих²⁶. Сведенные воедино, эти изменения погружали мужчин и женщин в тылу в пучину реалий конфликта, а также подталкивали Германию намного ближе к всеобщей войне. Теодор Вольф был недалек от истины, когда воскликнул: «Кажется, будто война только начинается»²⁷.

Поскольку Гинденбург и Людендорф были военными, одна из их первых директив касалась самой армии. В попытке усилить военную мощь Германии они снизили призывной возраст до восемнадцати лет и стали забирать в армию мужчин более старшего возраста, что дало в сумме еще 300 000 человек. И все же этот внезапный массовый набор мало чем сумел повлиять на баланс сил, в частности потому, что физически многие новые солдаты далеко не дотягивали до основных требований армии. Один еврейский солдат, сражавшийся на Восточном фронте, гордо рассказывал, что, в отличие от большинства новобранцев, может идти весь день и после этого попадать из винтовки в отдаленные цели. «Притащили людей, которые едва могут видеть, – жаловался он. – Людей, про которых вы бы сказали, что они страдают от какой-то серьезной болезни, такой, что с трудом держатся на ногах на марше. И, несмотря на все это, их не отсылают домой»²⁸. Брюзжание этого солдата в основном было адресовано армии как таковой, но показывало и удовлетворение собственным высоким уровнем физической подготовки. Многие евреи давно ждали именно такой возможности, чтобы показать себя физически равными любым другим немцам, тем самым опровергнув мнения о хилом еврейском теле²⁹.

Вне зависимости от боевых качеств, уход в армию всех мужчин без разбора произвел сокрушительный эффект в тылу. Предприятиям не хватало рабочих, школам – учителей, фермам – крестьян. Еврейские сообщества особенно пострадали. В некоторых областях, где членов общины было и так мало, само будущее некоторых еврейских общинных структур оказалось под вопросом. Так, два еврейских педагогических колледжа под Вюрцбургом оказались на грани закрытия, когда война лишила их персонала. В качестве предупредительного выстрела в сторону местных структур образования руководство учреждения сообщило, что утрата еще хоть кого-то из преподавателей повлечет за собой «полное закрытие одного из двух учреждений»³⁰. Может быть, даже большей проблемой для некоторых еврейских общин была растущая нехватка людей в синагогах. В некоторых округах она достигла таких масштабов, что пришлось обращаться к учителям с просьбой заменить раввинов на богослужениях для военных³¹.