Роковое пророчество Распутина

Первое время я с упоением старалась узнать про него все. Все мне было интересно: как жил, как воспитывался, даже чем болел в детстве. Только он молчал больше и не делился со мной…

И снова я влюбилась без памяти. Почему-то меня тянуло к принцам, к людям, отмеченным благородной кровью… Хотя мой Леонидушка и не был принцем по рождению, зато на сцене и по всей стати — принц настоящий. Королевич ненаглядный. И холодный и теплый одновременно. А вот Дмитрий был другим… Стройный, красивый, но глаза — холодные… Без тепла… И встречались мы редко. Не так часто, как мне бы хотелось…

Страшные зарева озаряли ту осень в России. Или мне так казалось, что все наполнено страшными предзнаменованиями. Один раз я, проснувшись, увидела паука в углу. Казалось бы — паук и паук, а меня вдруг охватила такая тоска, что я зарыдала и долго не могла остановиться. Показалось, что паук — примета дурная, смерть сулит.

Мой свет Дмитрий тоже как бы охладел ко мне. Или мне все же это казалось? Но временами он останавливался и задумчиво смотрел на меня, словно хотел что-то прочесть во мне такое, о чем я и сама не знала. И часто, глядя на меня, повторял: «Бедная Россия!» А мне казалось, что мы все — бедные, запутались, закружились в страшном вихре и нет сил остановиться, крикнуть, выбраться на волю.

Теперь я понимаю, что империя дышала на ладан, складывалось впечатление, что многие это понимали, но не могли или не хотели изменить положение вещей. Всем казалось, что они всего лишь пешки и делать лишние жесты ни к чему. Все были словно заколдованы разгорающимся заревом войны, распада, анархии…

И всеобщая ненависть скопилась и обрушилась на одного-единственного человека — Григория Распутина. Эта ненависть ощущалась всюду, она была буквально разлита в воздухе… Казалось, не будет его, и все станет по-другому. По-правильному.

Об этом мне иногда говорил Дмитрий. А я смотрела в его глаза и верила. Все так и есть, как говорит мой принц.

Был у меня уже один принц, но почему-то он поспешно ушел от меня, женился на ничем не примечательной женщине. Но лучше об этом не думать… Слишком болезненные воспоминания, слишком еще живо горе в памяти. И как я ни стараюсь, до конца не могу вытравить из души его образ, соловья сладкого…