Рокси

— Подальше от всего этого, — отвечаю я. — Через оба наших неба в такое место, где никто ни из твоего, ни из моего мира не сможет достать нас.

Мы на полпути к углу, в котором растет аяуаска. И тут что-то привлекает мое внимание. Аддисон! Он здесь с Айрин, или Айрис, или как ее там. Ловко и изящно ведет сестру Айзека на танцпол.

Ну и ладно, мне нет до него дела. Пусть Аддисон выиграет наше пари — я все равно не планировала возвращаться на Праздник. Пусть упивается триумфом, у меня будет свой. И чем скорее мы с Айзеком уберемся отсюда, тем лучше.

Я отвлеклась от своего спутника всего на мгновение. На кратчайший миг. Но когда я оборачиваюсь, его нет.

— Айзек!

Нет ответа. Его поглотили тени, царящие в салоне. И я бросаюсь в лихорадочные, отчаянные поиски. Нужно найти Айзека до того, как тени переварят его.

АДДИСОН

Я с лихим разворотом завожу Айви на танцпол, притягиваю ее к себе и начинаю захватывающее дух танго.

— Я не могу! — протестует она. — Я не умею танцевать этот танец!

— О да, еще как умеешь, — уверяю я. — Ты танцуешь уже много лет.

И, как и ожидалось, она идеально, будто иголка за ниткой, следует за моими движениями. Мы описываем плавную Media Luna[48]. Айви уже не удивляется — она слишком изнурена. Я наращиваю темп. Идет серия стремительных ochos — в руках менее опытного партнера это движение могло бы сломать ей спину.

При виде нас музыканты меняют характер музыки на пламенное фламенко гитар, мощный ритм кахона и раскатистое постукивание кастаньет, опасное, как треск гремучей змеи.

Я перевожу Айви в colgada — наклон назад, затем подтягиваю к себе с поворотом calesita. Наши ноги могли бы поджечь танцпол! Мы танцуем щека к щеке, так тесно прижавшись друг к другу, что невозможно сказать, где кончается она и где начинаюсь я. Мы так близки, что я ощущаю в ее дыхании запах адреналина, распадающегося до кортизола.

Вокруг начинает собираться толпа, что весьма необычно для этого чрезвычайно интимного танцпола. Мои сородичи, выстроившиеся по сторонам, наблюдают за нами — наблюдают за мной. В этом сияющем «здесь и сейчас» мы с Айви единственное, что имеет значение.

— Хватит… пожалуйста…

— Останавливаться нельзя, Айви. На нас все смотрят.

Я ждал этого мгновения целую вечность. На меня не обращали внимания, меня не уважали, меня презирали. Низвели до вспомогательного инструмента в школьном классе, до линейки, которой измеряют чью-то ценность. До ластика, предназначенного стирать чей-то стыд. Вы видите теперь? Видите, на что я способен? Чего в действительности стою?

Братья Коко тоже здесь, исходят завистью, наблюдая за нашим танцем. Они знают, что скоро я вознесусь над ними, встану на более высокую ступень в нашей восходящей линии. А Крис! Стоит, скрестив на груди мускулистые руки, и… улыбается! Я узнаю эту улыбку. Он гордится мной. Гордится тем, что я, маленький Адди, нахожусь в центре сцены, причем добрался сюда самостоятельно.

Айви так задыхается, что не может больше разговаривать. Но ее глаза умоляют без слов. Разве ты не понимаешь, Айви? Так назначила судьба. Ты особенная. Ты — сияние славы, превращающее наши темные небеса в ясный день.

Я ввожу ее в драматический cruce forzado, а потом неожиданно меняю направление в ocho cortado так, что она больше не может отличить низа от верха и не понимает, где право где лево. «Смотрит ли Рокси?» — задаюсь я вопросом. Стоит ли она здесь, в толпе, и наблюдает за моим триумфом? Не знаю, с чего бы это должно иметь какое-то значение, но, видимо, имеет.

Музыка делает крещендо, подводя действо к величайшем кульминационному моменту, который мне когда-либо доводилось пережить. Крепко держа Айви за руку, я бросаю ее от себя, а затем дергаю, подкручивая, обратно, словно йо-йо, и тесно прижимаю к себе в mordida. При каждом нашем па толпа ахает.

Эволюция от того, чем я был, к тому, чем я могу стать, требует этой жертвы. Но каждый раз, когда я заглядываю в глаза Айви, они сотрясают мою душу так же сильно, как я сотрясаю ее тело. Я чувствую ее отчаяние, ее беспомощность. А ведь она никогда не была беспомощной. Даже теряя контроль, она всегда оставалась ведущим в танце. Но не сегодня. И в каком бы восторге я ни пребывал, я не могу не чувствовать, что втоптал достоинство Айви в грязь. Она заслуживает лучшего, чем здешние бессердечные лузеры, которые надругаются над ней и бросят. Но разве не это я сейчас делаю? Разве не собираюсь я войти в число этих лузеров?

Последние па нашего танца. Я бросаю Айви вниз, в идеальный дип[49]. Наши руки вытянуты, ее тело — в дюйме от пола, глаза прикованы к моим.

«Давай, Аддисон, — слышу я голос Криса у себя в голове. — Кончай с этим и займи подобающее тебе место».

И это так легко сделать сейчас… Всего-то и нужно, что отпустить руки…

РОКСИ