Роман

Часы пролетели как минуты, и, когда раздались звуки гонга, возвещавшие о закрытии музея, джентльмен из Швейцарии предложил:

— День был таким приятным, что мне хочется пригласить вас разделить со мной ужин. — Я охотно принял его приглашение, ибо мне уже порядком надоело ужинать в одиночестве.

Мне казалось, что мой новый знакомый отправится в один из многочисленных ресторанов этого района, но он привел меня в небольшой отель, где в зале для мужчин подавали отличный сыр, тонкие ломтики телятины с соусом, а на первое — лучшие спагетти из всего того, что мне приходилось пробовать.

— Я вижу, вам нравится сыр, — сказал мой компаньон, и, услышав в ответ, что мне нравятся любые крепко посоленные блюда, он оживился:

— Тогда вам наверняка придутся по вкусу анчоусы, — и заказал салат из анчоусов, которые были так хороши, что мне захотелось убедиться, что я правильно понял, как пишется это слово.

— Анчоусы, анчовисы, ацциуга, анчови, — ответил мужчина. — В каждом языке по-разному.

Ужин закончился, и за ним последовал затянувшийся период необычного оживления, действовавшего мне на нервы. Затем мой компаньон вкрадчиво и необыкновенно дружелюбно поинтересовался:

— Так почему бы вам не провести ночь в этом отеле? У меня есть лишняя зубная щетка, и вы можете воспользоваться моей бритвой.

Высказав это предложение (вполне уместное, поскольку я сообщил ему, что этот вечер у меня не занят, как, впрочем, и все другие, и что мой отель находится далеко отсюда), он призывно заулыбался. Его руки ласкающим жестом обняли меня за плечи, выдав тем самым его намерения. В свои двадцать шесть лет мне еще не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, и я пришел в ужас. Когда стало ясно, что я должен раздеться и лечь с ним на его узкую кровать, я в сильной панике оттолкнул его и рванул к двери. Прежде чем мне удалось выскочить, он поймал меня за запястье и жалобным голосом стал умолять:

— Пожалуйста! Это не так уж страшно. И очень приятно, честное слово. — Вырвав руку, я стремглав побежал вниз по лестнице, усомнившись, что расхлябанный лифт поможет мне выбраться из этой отвратительной ситуации.

Когда я добрался до своего отеля со знакомой женщиной за стойкой, он показался мне спасительной гаванью во время шторма. Это ощущение еще больше усилилось, когда женщина протянула мне телеграмму, пришедшую, пока я находился в Ватикане. Телеграмма была от Девлана и гласила: «Завтра прибываю в ваш отель и отправимся в Грецию». Теплое чувство вытеснило страх, ибо Девлан представлялся мне не только наставником, но и другом, которому можно доверять.

* * *

В первый день нашего совместного путешествия мы не спеша переехали горы главного хребта Италии и к сумеркам добрались до Флоренции. Девлан на хорошем итальянском поинтересовался у полицейского, где можно остановиться на ночь.

— Таких мест найдется сотни две, — с улыбкой ответил тот. — Вот здесь, на углу, например. Отличные номера с не менее отличной кухней.

Консьерж за стойкой собирался поселить нас в два разных номера, и Девлан, который вел переговоры, не стал возражать против этого.

— Два номера, разумеется. — И после отличной вечерней трапезы и непродолжительной беседы мы отправились спать, каждый в свой номер.

Следующий день ушел у нас на осмотр достопримечательностей Флоренции, во время которого Девлан поразил меня своим знанием галереи Уффици, представлявшей собой, по его словам, одно из трех лучших в мире собраний картин.

— Если хотите быть первоклассным преподавателем английской литературы в вашем маленьком колледже, Карл, вы обязаны знать изобразительное искусство, музыку, архитектуру и все великое множество творческих устремлений человека. И вы по-настоящему не поймете Данте, пока не познакомитесь с Флоренцией и не представите себе, как он бродил по другим городам, разбросанным среди гор. Вы должны возвращаться в Италию каждое лето в течение трех-четырех лет, чтобы набраться мудрости после школьных буден.

Девлан был в восторге от собора Медичи, на стенах которого художник эпохи Возрождения отобразил прославленную череду представителей рода Медичи, их слуг и конюхов:

— Здесь перед вами предстает сама история Италии во всем ее блеске и величии.

— Я же оценил собор даже выше, чем галерею Уффици.

Вечером, когда мы обедали в ресторане на берегу Арно, Девлан вспомнил Кембридж и свои первые дни учебы в Королевском колледже, которые приходились на времена продовольственных карточек и других послевоенных трудностей.

— Бедный Кембридж, — говорил он. — В последние годы ему опять достается из-за этого Энтони Бланта.

— Что это был за человек? — поинтересовался я, и Девлан рассказал о знаменитых кембриджских шпионах — Филби, Берджессе, Маклине и Бланте, — которые сдружились в стенах Кембриджа в 30-х годах, а затем, попав под влияние русского коммунизма и заняв высокие посты в Англии и США, выдали коммунистам множество государственных секретов.

— Эти отъявленные предатели нанесли англичанам с американцами огромный ущерб, — заметил Девлан. — Из-за них лишились жизни многие наши разведчики.