Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Теплоход шел на север. Позади остались Енисейск, Ярцево, Ворогово, Подкаменная Тунгуска, Верещагине, Туруханск, Игарка. На пятые сутки открылась Дудинка. Стояла ночь, светило солнце, а я поднималась по кривым улочкам портового городка и все дальше уходила от широкой реки с десятками судов у причалов.

Поезд на Норильск отошел точно по расписанию. Впервые в жизни ехала я по самой северной в мире железной дороге, и меня слегка покачивало то ли от усталости, то ли от неясных предчувствий. За окном лежала тундра. Где-то здесь, по тундре, много лет назад шли тысячи людей.

Город, прогретый дневным теплом, дышал, двигался, словно не солнечной полночью, а солнечным пол днем привез меня поезд на эту землю, к высоким си-ним-синим горам. Горы совсем как в Тбилиси. Там, в Тбилиси, приютившем нас в войну, осталось детство, и, верно, тревожились в этот час обо мне близкие и родные люди, и на пологий склон старого городского кладбища, на затерявшуюся в траве и крестах могилу мамы уже опустился теплый летний вечер.

«…Ты в день печали был мне дан…» День печали Осенний день 1937 года. День моего рождения. Счастливый день! Печальный год.

Я стояла на маленькой площади Норильска, на пересечении старого и нового города, в точке, где завершился путь к месту моей работы, и еще до конца не понимала, что точка эта, крохотный кусочек земли, есть не что иное, как центр печального круга, который еще вчера никто не в силах был ни разорвать, ни разомкнуть.

Позже я узнаю людей этого круга, запишу и сохраню их рассказы.

…Из Дудинки нас вышло по этапу 2000 человек. Выдали сухой паек на два дня, обмундировали, пошли. Была у нас лошадь и проводник. Дошли до озера Боганидка. Сутки блуждали вокруг него, не заночевали, пошли дальше. Было много комаров. У Амбарной нас подкормили. Спросили, есть ли магометане и евреи. Их накормили бараниной, нас свининой. Пришли в Норильск со стороны Шмидтихи, к Нулевому пикету. В 1936 году прибыло тысяч 10–12. В том числе около 300 женщин. В основном первые заключенные были специалисты. (В. А. Веремеенко)

…Я ехал по вербовке из Омска. Приехал в Красноярск. Сели на пароход «Мария Ульянова». Колесный он был, топился дровами. До Игарки плыли семь суток. Матросов было мало, мы им помогали. В Игарке нас погрузили на баржу. Так и плыл караван из семи барж. Около Дудинки поднялся шторм. Встали на якоря. Это было / сентября 1939 года. Мы приехали из колхозов, молодые все. Тогда узкоколейка была. Нас встретили на Амбарной, сказали, что работать будем здесь, щиты ставить. Увидели заключенных. Охрана с винтовками. Дней двадцать работсиги на трассе. В Норильске жить было негде, говорили, что жить будем в палатках. (В. Т. Чистяков)

…Везли нас на барже в трюме. Мне тогда было 20 лет. Я работал в Москве на заводе. Меня обвинили в контрреволюционной троцкистской деятельности. Такое обвинение почти всем предъявляли. Попал в Норильск в июле 1938 года. В Норильске жили в палатках по Заводской улице. Меня и еще 8 человек вызвал Завенягин. Все инженеры, крупные специалисты, только у меня было среднетехническое образование. Завенягин отнесся внимательно, направил меня в проектный отдел. Пока мы работали, два или три человека из охраны находились в комнате. Водили нас на работу под охраной. (С. А. Лифшиц)