Роман. Разрываемые

Вздрагиваю от неожиданного телефонного звонка, машинально переводя взгляд на часы. Сейчас только восемь утра.

— Я прождал ее весь вечер и всю ночь, — раздается из трубки гневный голос. — Она с тобой?

Вероятно, он с самого утра поехал в офис и взял мой номер у секретаря.

— Оставь Еву в покое. Будь мужиком. Уйди с достоинством. Она никогда не будет твоей, — ухожу на кухню, плотно закрывая за собой дверь.

— Но и твоей она тоже не будет, — рявкает он. — Позови ее к телефону.

— Она спит. У нее температура.

— Если сегодня она не приедет, завтра вернется в пустой дом, — безжалостно заявляет он.

— Ты слышишь, что я говорю? — рычу, больше не сдерживаясь. — Ей плохо. Она не может никуда ехать сегодня. Ты довел ее почти что до безумия.

— Я пришлю за ней водителя. Где она?

Водителя... Этот козел даже приехать сам за ней не соизволит.

— Когда ей станет лучше, я сам привезу ее, — твердо произношу.

Эти слова кажутся мне самыми сложными за всю мою жизнь. Вместо них мне хочется послать его в самых грубых выражениях. Только виденье маленького невинного личика Ноя с голубыми глазками удерживает меня от этого. Не дожидаясь ответа, кладу трубку.

Еву лихорадит почти весь день. И только в обед она оказывается в состоянии поесть немного супа, который я заказал из ресторана. Обтерев ее пропотевшее тело теплым влажным полотенцем, надеваю на нее мои спортивные штаны и футболку, которые хранились здесь в комоде. После чего она снова засыпает, умоляя меня обнять ее покрепче, что я и делаю.

Мои руки всегда ищут ее, когда мы рядом.

Меня тоже лихорадит, но не из-за жара, а из-за мыслей о безысходности и тревожного невыносимого предчувствия, что я обнимаю ее вот так последний раз.

******

Ева

Когда я просыпаюсь, Роман лежит рядом и с беспокойством в глазах рассматривает меня.

— Тебе лучше? — он дотрагивается губами до моего лба. — Температуры вроде больше нет.

— Мне нормально, — подавлено отвечаю.

В его лице что-то мелькает. Неизбежность. Сожаление. И прежде чем он откроет рот, я уже знаю, что он скажет.

— Ева, тебе нужно… нужно вернуться к сыну, — произносит он, слегка касаясь моей руки.

— Который сейчас час?

— Уже вечер. Ты проспала всю ночь и почти весь день.

— Так долго, — резко сажусь на кровати, и моя голова начинает кружиться.

— Не торопись. Аккуратно. Давай я помогу тебе.

— Я не хочу, чтобы все было так, — смотрю на него выжидающе, словно ребенок, который ждет, что кто-то возьмет и, как по волшебству, все исправит.

Он встает с кровати и начинает нервно ходить по комнате.

— Я бы мог забрать вас силой, Ева. Мог бы, — он возбужденно жестикулирует. — Но потом к нам ворвется ОМОН с судебным постановлением, и Ноя отберут. Будет только хуже. Закон на его стороне. Он сам и есть закон.

— Рома… — сажусь на краю кровати.

— Тшш, — он подходит и опускается передо мной на колени, — Думаешь, меня не посещали такие мысли? Я даже готов был перейти черту. Я могу пойти на это, чтобы вы с Ноем были свободны от него. Но тогда, боюсь, меня все равно у вас не будет. Я думаю, за убийство высокопоставленного чиновника мне дадут много. А скорее всего позаботятся о том, чтобы я вообще никогда не покинул тюремных стен.

— Нет! Ты что! Даже не думай об этом! Ты прав. Мне нужно вернуться. Извини. Я сделаю так, как ты говоришь, — опускаю голову.

Глажу его по волосам, когда он утыкается лицом мне в живот.

— Рома, — зову его, — можно я поеду в твоей одежде?

— Конечно, — говорит он, вставая и помогая мне подняться.

— А можно я еще возьму твой свитер? — беру его со стула и прижимаю к груди.

— Ты можешь забрать все, — грустно улыбается он. — Пойдем, я отвезу тебя.

— Нет! Не надо. Если ты повезешь меня, я не смогу уйти. Будет лучше, если я поеду на такси. Хорошо?

— Хорошо, — соглашается он, когда мы выходим в коридор.

— Рома! Люби меня в последний раз, — кидаюсь ему на шею. — Что ты делаешь? — смотрю, как он тянется за презервативом. — Нет. Я хочу чувствовать тебя.

— Это рискованно. Ты же сама говорила, что заканчиваешь грудное вскармливание.

— Мне все равно. Я хочу тебя.

— Это неправильно. Нам нельзя.

— Мне надоело всю жизнь делать только то, что должна, только то, что правильно и можно.

— Ева, — его голос звучит предупреждающе.

— Ты же сам однажды сказал, того, чего хочу я, всегда будет достаточно.

— Хорошо, — вздыхает он.

— Рома!

— Да?

— Только не будь нежен. Люби меня сильно, неистово, не сдерживаясь.

— Хорошо, Ева.

Его мягкие губы касаются моих. В этом поцелуе столько отчаяния. Мы пятимся обратно в комнату и падаем на кровать. Я стягиваю с себя его свитер, который только что надела. Следом летит его футболка. Мне нужно почувствовать его кожа к коже. И как можно скорее. Так что я судорожно помогаю ему раздеться. Пытаюсь отогнать мысль о том, что возможно это последний раз, когда я пробую его губы на вкус. Последний раз, когда он держит меня в своих объятиях. Я знаю, что за моим поступком, за моим бегством последует наказание. Но я не могла не увидеть его.

Глава 17

— Вернулась? Ты больше не будешь бегать к этому щенку. Это последнее предупреждение.

Киваю согласно.