Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Естественно (а естественно ли?), исключение составляет сорт особых «быдло-уродов», кому не дано понимать абсолютно ничего, и они могут устроить какую угодно пакость и внутри необычного микросоциума. Драки, приставания, хамство – разве можно лишить себя этой сладости из-за какого-то нелепого подземного паровоза. Ну, этих поганых неандертальцев мы бросим зловещим мертвецам и голодным крысам.

Традиционно подвожу издалека, и чувствую, что заблудился, поэтому просто и прямо опишу один очень трогательный случай в метро.

Напротив меня в вагоне сидели две милые тётушки в возрасте. Видно было на раз, что это одни из последних настоящих интеллигентных в довоенном ещё понятии женщин. Привычно почувствовав приближение нужной станции, они стали готовиться к десантированию. Приготовления были невеселы, ибо одна из них встать самостоятельно уже не умела…

Это были явно давние и душевные подруги на всю жизнь, повидавшие немало непростого и несладкого счастья. Одна из них проворно вскочила и, ловко ухватив подругу за запястья, проговорила: «Танюшенька, вот так, раз-два, взяли!». А затем, в мгновение подняла, словно вырвала её из цепких лап немощи и осторожно повела под руки к выходу.

И столько сердечности, дружеского участия и любви было в её словах и ласковом тоне, что в душе моей перевернулось всё-всё-всё, обжигающие слёзы предательски подступили к глазам, и я почувствовал такую силу и радость всеобщей любви, которая нечасто, но всё же залетает к нам, в сырой и тёмный мир подземелья.

Хочу ли я вспоминать своих одноклассников?

Не знаю, братцы, что и сказать… Мне немного неловко признаваться в своей «порочной» слабости, но, высокомерно презирая убогую социальную сеть «Одноклассники», я тайком заглядываю туда через чужие аккаунты. Делаю это втихаря, потому что по жлобской функции этого очень простонародного сообщества каждое посещение какого-нибудь из бывших коллег по «обязательному среднему» будет с улюлюканьем запеленговано им, и последует волна ненужного утомительного общения.

Поговорить, думаю, будет настолько не о чем, что никакой моей хвалёной вежливости и мифического такта не хватит на «увлекательные диалоги ностальгии».

Конечно, есть наша тёплая компашка, которой я буду рад вечно и побегу на край света, лишь бы вновь, как в детстве беззаботно «пообщнуться», пошептаться и посплетничать: вылитый Пол Маккартни – артистичный Лёшка Вареник, длинноногая и надменная Наташка Сокурова, провинциальный сердцеед, эталон мужественности Лёшка Клементьев, милая, светлая и веселая Светка Преснякова… Ну как же я мог забыть – неутомимый брейк-дансер с телом Сильвестра Сталлоне Володька Коршунов, а так же кудрявый и обаятельный, наш личный Пьер Ришар – Серёга Шаров…

Пожалуй, ещё несколько родных лиц из других классов… К примеру, чокнутый на всю голову, прирождённый «рок-стар», клон Стива Вая – Лёха Каулин, тощий, как уличный кошак, с длиннющими пальцами, с вечной ненормальной ухмылкой, и глэм-рокерской стрижкой (и это в тоталитарные-то восьмидесятые). Его знаменитая квартира представляла собой хаотичный, заброшенный склад виниловых дисков, полуразобранных гитар, кассет с вечно зажёванными пленками, плакатов звёзд дичайшего пошиба от Destruction до Миража, прославленных магнитофонов аля «Романтик», обшарпанных видиков, аквариумов с голодными рыбёхами, весьма небезопасно нагретых паяльников, огромных двуручных мечей… Всё это великолепие было разбросано по пыльным полкам, замусоренному пустыми бутылками и окурками полу, развешено на странного вида коврах на стенах.

Лишь только один человек на белом свете смог вывести из флегматичного равновесия беззаботного Лёху Каулина. А ведь он позволял в своём диком доме тотально всё и всем, не знаю уж из панковского ли эпатажа или же по природе врожденного пох…изма.

Этим человеком оказалась никто иная, как наша Иришка.

Дело было так: мы тихонько выпивали по обыкновению. Градус незаметно, но и неотвратимо приближался к точке, когда обычно купаются ночью, громкими дикими голосами поют песни Queen на территории, где пасутся гопари и совершаются прочие неординарные и героические деяния.

И такой вот критический момент таки настал! Было предложено (разумеется, мной) нанести визит вежливости бывшему моему «гитарреро» Лёхе, Свет, Каулину. С нечленораздельными возгласами восторга предложение было принято единогласно. Визит был немедленно нанесён.

Лёха привычно ухмыльнулся и любезно просил всю шваль в лице нас пройти в залы и покои. По ходу пьесы он всё-таки начал соображать, в каком пограничном состоянии находится нагрянувший спонтанно народ, но ни капли волнения не отразилось на его скуластом лице – он видывал такие виды дивные в своём доме, что это было так, баллов на семь по шкале Рихтера.