Роман с фамилией

Тимош передал Калиновскому письмо от Хмельницкого, просившего беспрепятственно пропустить Тимоша на свадьбу. Но коронный гетман с дороги не ушёл.

К Тимошу присоединился Карач-мурза со своей ордой. Но даже тогда численность поляков в несколько раз превосходила войско Тимоша. Он запросил подмоги у батьки Богдана. Гетман Хмельницкий тут же двинулся к Батогам и подоспел вовремя.

Кварцяное войско Калиновского, состоявшее из лучших польских жолнеров и бесстрашных крылатых гусар, было разбито вдребезги. Сам Калиновский и его сын Самуэль погибли. Поляков, уцелевших в сече, всех до одного жестоко казнили здесь же, на поле битвы. На этом настояли казаки, посчитав столь необычную расправу над пленными расплатой за своё поражение под Берестечком, малым возмездием за сожжённые украинные сёла и замученных ляхами собратьев.

Узнав о разгроме Калиновского, перепуганный Лупу тут же объявил о помолвке Роксанды и Тимоша. Вскоре она стала его женой.

Но счастье молодых продлилось недолго. В Молдавии началась междоусобица. Против Лупу выступили бояре во главе со Стефаном Бурдуцом, которого поддержали турецкая Порта, валашский господарь Матей Бессараб и венгерские наёмники.

Тимош выступил в этой войне на стороне тестя и при осаде Сучавы погиб. Его смертельно ранили щепы от деревянного воза, в который попало вражеское ядро.

В ставке и войске все переживали гибель Тимоша. Его любили за храбрость, справедливость и незаносчивый нрав. Я переживал особо, оплакивая смерть человека, которому дважды был обязан своим спасением.

Смерть Тимоша подкосила гетмана Хмельницкого. В старшем сыне он видел продолжателя славных дел. Ему собирался передать булаву…

Глядя в эти дни на гетмана, всем сердцем сочувствуя ему, я усвоил два простых урока. Властитель, управляющий судьбами тысяч людей, своей собственной судьбой распоряжаться не волен. Однако такова доля вождя – беда ли у него, болезнь ли, а гетманскую булаву отложить он не может!

Украйна, разорённая и обездоленная, терзаемая шляхтой и татарскими набегами, измученная мором и засухами, требовала от своего гетмана поиска спасительного выхода и решительных действий.

Оплакав Тимоша, старый Богдан всё же взял себя в руки, снова впрягся в тяжкий воз управления войском, в переписку с соседними государями, в многотрудные переговоры.

В нашей генеральной канцелярии вновь закипела работа.

Письма польскому королю Яну Казимиру, царю Московии, шведской королеве Христине, крымскому хану Ислам-Гирею, семиградскому князю Юрию Ракоци писались и переписывались нами не один раз, прежде чем гетман ставил на них свою подпись и печать и гонцы везли их адресатам…

Уроки каллиграфии, полученные ещё от отца Феофилакта, не прошли даром. Мои способности вызвали одобрение и у генерального писаря Выговского, и у самого гетмана. Черновики многих его посланий, сочинённых второпях и с помарками, доверено было переписывать именно мне. Это доверие приподнимало меня в собственных глазах, делало лично причастным к судьбам моей родины, к её ещё неясному будущему…

С особым волнением я переписывал строки письма, адресованного московскому царю:

«…Изволь, великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси, меня, гетмана Богдана Хмельницкого, и всё войско Запорожское с городами нашими и с землями принять под свою государскую высокую руку для православные християнские веры и святых божиих церквей, потому что паны, рада и вся Речь Посполитая на православную християнскую веру и на святые божии церкви восстали и хотят их искоренить.

Мы присылали к тебе, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси, бити челом многижда, чтоб ты, великий государь, православные християнские веры искоренить и святых божиих церквей разорить гонителям их и клятвопреступникам не дал и над нами умилосердился, велел нас принять под свою государскую высокую руку…

А буде ты, государь, нас не пожалуешь, под свою государскую высокую руку принять не изволишь и для православные християнские веры и святых божиих церквей не вступишься, так повели хотя бы помирить нас с панами через своих великих послов, чтоб тот мир был надёжен…»

Долгие месяцы прошли с момента отправки этого письма в Москву. Но всё не было прямого ответа от царя.

И хотя доносили лазутчики, что посольство царское во главе с боярином Репниным-Оболенским отправилось в Варшаву, но толку от этого посольства не было. Репнин-Оболенский потребовал от короля Яна Казимира только одно – наказать подданных, виновных в издании книг, где неправильно был напечатан царский титул.