Роман с фамилией

А дядюшка, распаляясь от собственных речей всё больше и больше, продолжал проповедовать, обращаясь к нам обоим:

– Вы, дорогие мои родственники, даже представить себе не можете, как вдохновенно говорил в Клермоне его святейшество. Речь папы Урбана являла собой экспромт, навеянный свыше. Она была исполнена таких высоких чувств и слов, что никого не оставила равнодушным. Я запомнил её буквально дословно. Святейший папа сказал: «Мы должны оказать помощь Византии! Мы просто обязаны освободить Гроб Господень в Иерусалиме от персидского племени турок, убивающих наших братьев христиан, живущих на Востоке, разрушающих Божьи церкви и опустошающих само Царство Богово. Я обещаю каждому борцу за веру отпущение самых страшных грехов. Воинам, что падут в праведной борьбе с неверными, вечную награду на небесах. Не сомневаюсь, что наше храброе рыцарство одолеет сарацин! Всех, кто принял обет похода на Святую землю, всех победителей мусульман ждёт невиданное богатство! Лучезарные и плодородные земли Востока, пропитанные мёдом и млеком, Иерусалим – этот пуп мира, воплощение рая небесного на земле. Все, кто здесь горестен и беден, там будет радостен и богат! Вперёд – на Иерусалим! Так повелевает Господь!» – Дядюшка глубоко вздохнул, переводя дух, и завершил свою тираду патетически: – Толпа внимала папе как заворожённая, а когда его святейшество умолк, взревела тысячегласо, точно Иерихонская труба: «Так хочет Бог! Такова воля Господа!»

– Так хочет, Бог! Такова воля Господа! – зачарованный его рассказом, помимо собственной воли повторил я.

Отец как раз доел кусок телятины и захлопал в ладоши, отдавая должное услышанному:

– Да, ты прав, ваше преосвященство, блестящая речь, – сказал он, – но она хороша для толпы безродных нищих и тёмных селян. Неужели ты сам доподлинно веришь, что всё дело в помощи нашим братьям-христианам на Востоке? Это было бы слишком простым объяснением…

Дядюшка как будто только этого и ждал. Он отодвинул свой бокал в сторону, остерегаясь опрокинуть его, и демонстративно стал загибать пальцы на левой руке:

– У всякого явления, мой дорогой братец Рамон, есть несколько причин, и, думаю, найдётся ещё больше поводов. Так вот, первую из причин ты сам и назвал, вспомнив противоречия между святейшим папой Урбаном и тем клятвопреступником, чьё мерзкое имя мы условились за этим столом не упоминать. Как ты помнишь, эти противоречия в недалёком прошлом обострились до того, что явились поводом для похода германского императора Генриха IV на Рим. Они и по сей день не разрешены и продолжают сеять рознь между европейскими государями и служителями нашей Церкви. Так вот, предстоящий Крестовый поход и его высокие цели – прямой способ упомянутые противоречия если не решить разом, то хотя бы на время пригасить… Общий враг – лучший для этого повод! Но есть и иная причина для объявленного похода, которая представляется мне куда более значимой. Это очередная попытка преодолеть Великую схизму и вернуть православную Византию в лоно матери Римско-католической церкви. То, что не удалось сделать легатам папы Льва IX в 1054 году от Рождества Христова путём уговоров, нынче при помощи крестового похода желает добиться папа Урбан II. Он уверен, что прибытие под стены Константинополя мощной рыцарской армии убедит императора Алексея Комнина оказать необходимое давление на несговорчивого патриарха Николая III Грамматика и склонить его к необходимым уступкам…

– Что ж, ваше преосвященство, твои доводы звучат убедительно. Но убедительно скорее для клира, нежели для знатных сеньоров и благородных рыцарей. Я верю, что уважение к папскому слову, вполне вероятно, побудит пойти в поход некоторых из владельцев мелких феодов да, может быть, сотню-другую фанатиков и, более того, молодых романтиков, грезящих, подобно нашему Джиллермо, о доблести, о подвигах и славе. – Тут отец заговорщицки подмигнул мне и продолжил излагать свои аргументы: – Согласен и с тем, что можно сказками о молочных реках с кисельными берегами и грёзами о вечно цветущих райских садах соблазнить в поход на Восток толпы голодранцев и бродяг, готовых верить во что угодно, только бы им пообещали сытную еду и одежду без заплат. Но мне трудно даже представить, чтобы великие государи и другие мудрые мужи согласились на это безрассудное предприятие, не имея к тому собственных побуждений и веских причин. Уж я-то хорошо помню, что сосед наш, граф Раймунд Тулузский, двадцать лет назад долго не поддавался на посулы, как елей источаемые папой Григорием VII, зовущие французов включиться в реконкисту. Думаю, и ты помнишь, что храбрый Раймунд и пальцем не пошевелил, чтобы начать священную войну с сарацинами только ради обещания получить немедленное отпущение всех грехов. Он не покинул Тулузу, пока папа не посулил, что земли в Испании, освобождённые от неверных, тут же перейдут в его, Раймунда, единовластное владение…