Роман с фамилией

Коротая время и спасаясь от привязчивого полуденного беса, который, по рассказам Себастиана, подстерегает грешников именно в минуты безделья, я вслух читал Псалтырь, вручённый мне перед отъездом дядюшкой, или бродил по небольшому яблоневому саду, разведённому ещё моей матерью.

После смерти матери сад пришёл в весьма запущенное состояние. Теперь Бибиэна старалась привести его в порядок. Она наняла для этой цели садовника-баска, кряжистого, длиннорукого и, как чудище из легенд, густо заросшего жёсткими чёрными волосами. Он был дик и молчалив, но трудолюбив и упорен. Я наблюдал, как он взрыхляет землю под фруктовыми деревьями, острым ножом с серповидным лезвием ловко срезает сухие ветки. А когда и это занятие мне наскучивало, я охотился на ворон. Этих горластых и наглых птиц невероятно много кружило над свалкой отходов, расположенной под северной стеной замка в глубоком овраге.

За крепостной стеной располагался барбакан – внешнее укрепление, предназначенное для вылазок в тыл врагу, атакующему замок. Барбакан находился в полуразрушенном состоянии – им уже давно никто не пользовался, но в качестве укрытия для охотника он вполне годился, да и свалка, куда слетались вороны, отсюда была как на ладони. Притаившись за зубцами барбакана, я обычно и высматривал свою добычу. Небольшой арбалет, которым я пользовался довольно искусно, всегда находился у меня под рукой, и редкий выстрел болтом – короткой и толстой стрелой со стальным наконечником – не настигал цели…

Чтобы добраться к барбакану, надобно было пересечь сад, отворить потайную калитку в крепостной стене, перебраться через крепостной ров по узкой и шаткой доске.

В тот памятный день, который перевернул всю мою последующую жизнь, я незадолго до полудня отправился поохотиться.

Почти миновав сад, я услышал чуть в стороне от моей тропы нечто похожее на сдавленный человеческий стон или приглушённый рык какого-то дикого зверя. Сердце моё сжалось от страха, но любопытство оказалось сильнее. Наличие арбалета придало мне решимости.

Уперев в землю стремя арбалета и наступив на него ногой, я двумя руками взвёл тугую тетиву и уложил болт в направляющий паз. Взяв оружие на изготовку, осторожно двинулся в сторону, откуда раздавался непонятный звук.

Крадучись, прошёл несколько рядов старых яблоневых деревьев и уткнулся в заросли маквиса – жестколистого вечнозелёного кустарника. Пробраться сквозь него бесшумно и остаться при этом незамеченным оказалось куда труднее, но мне это удалось.

Осторожно раздвинув густые ветки, я увидел перед собой небольшую, укромную лужайку, на которой копошилось какое-то странное животное.

Я не сразу понял, что это. На лужайке на четвереньках стояла обнажённая Бибиэна, а над ней нависал волосатый баск-садовник. Он раскачивался взад и вперёд, тяжело дыша, цепко сжимая бёдра мачехи в могучих, волосатых дланях. Широко открытые глаза Бибиэны горели безумным огнём, её прекрасное лицо искажала гримаса, а из груди вырывался тот самый звериный, утробный стон, похожий на рык, который и привлёк моё внимание…

Я несколько мгновений тупо глядел на происходящее, позабыв о всякой осторожности…

Этих мгновений хватило, чтобы меня заметили.

Взгляд Бибиэны вдруг скользнул по моему лицу, приобрёл осмысленность и налился злобой:

– Ах! Дрянной мальчишка! – вскрикнула она, пытаясь вырваться из лап баска. – Арратс! Хватай его!

Я отпрянул назад и бросился бежать, не разбирая дороги, рискуя наткнуться на ветки яблонь и выколоть себе глаза.

А вослед мне нёсся истошный вопль Бибиэны:

– Догони! Убей!..

Треск ломаемых веток и топот тяжёлых ног за спиной подстегнули меня.

Не помню, как я добежал до калитки в крепостной стене, как, сдвинув тяжёлый запор, выскользнул наружу и по пружинящей, шаткой доске перебежал через ров.

Здесь я перевёл дыхание. Первым побуждением моим было сбросить доску в ров и тем самым обезопасить себя, но это показалось мне трусостью, недостойной будущего рыцаря.

Только тут я вспомнил, что у меня в руках заряженный арбалет…

Кровь моего отчаянного предка Гифреда Волосатого взыграла во мне, пробудив решимость постоять за себя и за честь моего отца.

Широко расставив ноги для устойчивости, я поднял арбалет и изготовился к стрельбе.

Арратс разъярённым медведем вывалился из калитки и замедлил шаг, озираясь.

Запыхавшийся, в длинной рубахе, из-под которой торчали кривые и неожиданно тонкие для такого могучего торса ноги, он выглядел бы смешно, если бы не дикий оскал и большой садовый нож, зажатый в руке.

Увидев меня, баск издал воинственный клич своего племени и ринулся вперёд. Нас разделяло не более двух десятков шагов.

– Стой! – срывающимся голосом приказал я. – Стой, иначе умрёшь!

Но он уже вступил на доску, сразу прогнувшуюся под его тяжестью.

Я, почти не целясь, нажал на спусковой рычаг.

Глухо звякнула пружина спускового устройства. Выйдя из зацепа, щёлкнула тетива.

Болт вонзился баску прямо в кадык.

Арратс поперхнулся, выронив нож, схватился двумя руками за горло, точно желая вырвать стрелу. Кровь хлынула у него изо рта. Сделав ещё шаг, он покачнулся и тяжело рухнул в ров.