Роман с ключом (СИ)

      Как можно заключить по дневнику Беатрисы и её письмам, за неделю, прошедшую после получения известий об Эндрю Купере, с Изабеллой произошли устрашающие изменения. Она писала письма, как она выражалась, на латыни (которую не знала), представлявшие собой набор бессмысленных слов, по звучанию отдалённо напоминавших латинские, звала Эндрю, принимала своего брата за отца, а его детей, своих племянников, начала считать своими детьми от Эндрю Купера. Её приходилось запирать в спальне, и горничная чудом сумела втащить её обратно в комнату, когда она пыталась выбраться из окна на карниз. Состояние её стремительно ухудшалось. В те годы положение больных, содержащихся в психиатрических лечебницах, было поистине страшным, и Томас и леди Беатриса не допускали мысли о том, что Изабелла окажется в таком заведении. Для неё в до сих пор неотделанном боковом крыле были устроены специальные комнаты, где она не могла бы причинить вреда другим и самой себе.

      Изабелла провела там более двадцати лет, скончавшись от воспаления лёгких девятого марта 1908 года».

      Комната с заложенным камином и дверью более прочной, чем в других комнатах. Теперь всё это становилось понятным. Но не то, почему именно в той комнате фотографировали Ардена и почему в ней провёл последние годы Колин Торрингтон.

__________________

      [1] Лео Абс и Артур Гор в шестидесятых годах несколько раз вносили в Парламент «Акт о половых правонарушениях», который упразднял уголовную ответственность за «непристойность», т.е. гомосексуальные связи, если секс происходил со взаимного согласия между двумя людьми не младше двадцати одного года. Этот акт несколько раз отклонялся, но всё же был утверждён в 1967 году.

Незапертая дверь

      17 сентября 196… года

      Ред сидел в пустом кафе. Окна выходили на реку, однако открыто было лишь одно из них, чтобы впустить немного воздуха, но не выстудить зал. Последние несколько дней шли холодные, затяжные дожди.

      Кафе только-только открылось, и, когда Ред зашёл туда, там завтракала лишь одна супружеская пара: мужчина в слишком узком для его грузной фигуры, но очень по-лондонски сидящем костюме и женщина в ярком пухлом свитере. Когда они допили кофе, мужчина подал своей спутнице военного образца жакет с погончиками, очень не подходивший к свитеру и пёстрым браслетам на руках, но женщина, приехав сюда, видимо, не рассчитывала на такие резкие изменения погоды и теперь куталась во что только могла. Мужчина, выходя, застегнул пиджак на все пуговицы и даже подтянул галстук, словно тот мог согреть его короткую шею.

      От этих людей, как и от доносившейся из приёмника песенки Клиффа Ричарда, веяло совсем другой, живой, настоящей, пульсирующей жизнью, шумом и ритмом больших городов, а этот край встречал чужаков негостеприимно, стремился выжать обратно, в шум и ритм.

      Уже в который раз Ред испытывал искушение — уехать отсюда, из Каверли, из Лоули. Он сам толком не понимал, как очутился в Госкинс-Энде. Вместо того чтобы, забрав письма, вернуться в поместье, он проехал от почты дальше, до конца улицы, где свернул на дорогу и ехал сначала вдоль грязно-серых полей, потом вдоль леса, только-только начавшего желтеть. «Лендровер», словно подыгрывая Реду и его желанию сбежать из Каверли, ехал бодро и сыто рычал внезапно выздоровевшим мотором.