Роман с Луной

Машинка так себе, маленькая, бледно-изумрудная, сделанная из недорогих отечественных материалов среднего качества, механическая коробка передач, мотор 0,8, но довольно шустрая.

– Когда на ней едешь, – говорит мальчик – он специально пошел на курсы и получил водительские права, – такое впечатление, будто катишься на мопеде, прикрывшись газетой, а вокруг мчатся страшные грузовики.

Кеша сразу потребовал привинтить на крышу багажник. Поэтому как только позвонили из «Макса и Морица» и сказали: Луна готова, можете забирать, мальчик с Кешей под звон литавр въехали на автомобиле в этот неприглядный дворик заводской.

Им вынесли чудесный серп, молочного цвета стекло, взгромоздили на крышу «оки», и он поплыл по Москве, новорожденный, не ведающий о своем космическом предназначении. Никто, никто еще во всем подлунном мире не понимал Кешиной задумки. Кеша с мальчиком вносят к нам в подъезд месяц, а соседи спрашивают:

– Что, новую мебель купили? Кресло-качалку?..

Кеша разместил лунный серп около Большого Стакана. Все засветилось, зазолотилось, поголубело, лунные дорожки побежали вдоль паркета. А сам создатель, прилежный, победивший чувства, преданный возвышенным мыслям, восседал на подушке, мечтая об одном: стать человеком, у которого нет внешних признаков, нет корней или истоков, нет прибежища или местопребывания, и вообще, чтоб от него все отстали.

– Оставь свое тело, Маруся, – он мне уже двадцать лет твердит, – развей свою иллюзорную форму, откажись от зрения, слуха, забудь о людских порядках, слейся в великом единении с самосущим эфиром, освободи сердце и разум, будь покойной, словно неодушевленное тело, и тогда каждый из тьмы существ вернется к своему корню…

Как раз когда он открыл для себя эти вечные истины и был ими буквально околдован, к мальчику пришел в гости одноклассник Сиволапов и стащил у него двадцать пять рублей.

Я говорю Кеше:

– Вот будет родительское собрание, ты сядь за одну парту с папой Сивополапова и, чтоб не поднимать шума, вытащи у него из кармана двадцаточку.

– Да? А потом – глядь, у меня нет часов! – возражает Кеша. – И куда я с этой двадцаточкой?..

У нас же нет ни власти над миром, ни ясного видения. Пора, пора уже войти в великое безмолвие, где нет ни приятия, ни отвержения, ни привязанности, ни отвращения.

Хотя Марк Гумбольдт нам недавно прямо сказал, что в нашем возрасте и мужчины, и женщины просто обязаны заниматься сексом, хотят они этого или нет.

– А! – скептически махнул рукой Кеша. – Ерунда! От этого не зависит ничего!

Прямо до смешного доходит, ей-богу. Я тут в метро на лавочке нашла журнал и прочитала, что по статистике муж обычно перестает обращать внимание на жену после месяца или двух совместной жизни и начинает твердо считать свой брак рутинным.

Я прихожу домой и спрашиваю – застенчиво:

– Кеш! Ты не считаешь наш брак рутинным? А то я тут прочитала, что многие мужчины считают свой секс в браке рутинным… после двадцати с лишним лет.

А Кеша – полный жизни, зримый, истинный брахмачарьин, ореол святости сияет над его головой, у ног благородный пудель Герасим – царевич богатого племени с завидной родословной, его бабушку, персиковую Долли, подарила английская королева Елизавета балерине Улановой, – затих на пересечении четырех дорог, как подвижник древне-индийского эпоса, герои коего отличались сверхъестественными деяниями, в ожидании звездного часа.

И этот час не замедлил пробить.

Как-то вечером прибежал Борька Мордухович и ударил в гонг, привлекая внимание Кеши, выводя его из глубокого самадхи:

– Кеша! Начинается фестиваль актуального искусства на открытом воздухе под слоганом «Покажи всем все!». Надо что-то сотворить на природе. Ну, какой-нибудь аттракцион. Этакий ленд-арт среди берез на территории пансионата. Бывший дом престарелых.

И он рассказал, что самих престарелых осталось человек пятнадцать, остальные разбрелись кто куда, а эти ушли в леса, живут в сарае, варят кашу на костре, собирают грибы и ягоды. В общем, не сдаются. Хотя все их корпуса скупил бизнесмен Коля Елкин, искатель счастья и борец за прогресс, новейший пират Караибского моря.

Зона отдыха Коли раскинулась у самого Клязьминского водохранилища на песчаном берегу, плавно переходящем в стриженые английские лужайки, усыпанные незабудками и куриной слепотой. Из старой лодочной станции Коля соорудил солидный причал для яхт, понастроил эллингов, баров и ресторанов, везде охранники в черном, злые и подозрительные. Но, как они ни старались, им не удавалось выловить престарелых партизан: те маневрировали и проворно меняли места обитания.

Коле сколько раз друзья говорили:

– Плюнь ты на них. Пусть шастают. От них же никому нет никакого вреда!

А Коля:

– Вы поймите, в зоне отдыха ничто не должно напоминать о старости. Это очень действует на нервы. Людям неприятно видеть картину распада и думать: а не таким ли я буду в самое ближайшее время?