Romanipen (СИ)

— Где ты был? — решился Петя; голос у него ломался и подрагивал. — И, значит, не с Зариной убежал…

— Вот она дурная, а ты еще глупее, — рассмеялся Данко.

Петя и обидеться не смог. Век бы хоть издевки от него слушать — лишь бы рядом был и не пропадал так больше.

— Зачем мне Зарина? — весело спросил его цыган. — Мне и так любую девку отдадут, стоит посвататься. Если б хотелось, я б и без побега взял.

Петя кивнул. Понял он, какая глупая мысль была, что Данко с Зариной сбежал. А что тот хвастался — так ведь правду говорил, если прикинуть.

У цыган-то свадьбы по уговору, и любой рад был бы дочь за Данко отдать, а она за то благодарила бы. И бежать никуда не надо, не любят ведь, когда молодые не слушаются и наперекор положенному идут. Если не поймают — можно вернуться женатыми уже и повиниться перед табором, тогда простят. А если словить успеют, то накажут. Потому редко бежали из табора.

— Я Зарине помогал, — продолжил Данко, растянувшись на плаще у огня. — Есть вот люди, им что ни захочется — то непременно их должно быть. Обижена она крепко была, что я к ее отцу за сватовством не пошел. Но едва помощь понадобилась, тут же попросила. А мне нетрудно, да и пристала так, что подсобить проще, чем отказывать.

— К магнату на ярмарке убежала?

— Неужто догадался! — притворно удивился Данко. — К нему, к кому ж еще. Зря она… Пропадет девка, он же не жениться на ней собрался: бросит, как надоест. Да и не так нужна была, просто своего добиться хотелось, раз отказали. У него душонка гнилая, мелочная, я Зарине о том говорил, а она не слушала. Но если б я не отдал ее, то всему табору была бы беда. Он солдат уже собирать хотел, а так тихо обошлось.

Петя его и не винил ни в чем. Не станешь же чужую дурость выправлять, чего Зарине хотелось, то и получила, сама ведь нарвалась. Вот пусть дальше и живет, как знает, хоть и предупреждали ее. Пете вовсе противно было, что ее одними деньгами приманили. Сколько его так ни соблазняли — и не взглянул.

— Так в табор вернешься? — спросил он.

— Точно дурак ты, — хмыкнул Данко. — Все ж знают, что у меня дела с магнатом есть, и просить станут, чтоб найти его помог. Долг я ему как раз вернул, да не деньгами, а чем покраше. Пусть бегут себе… А к отцу ее пойду и повинюсь, не хочу, чтоб он зло на меня держал. Но не сейчас, а то прирежет. Обожду, пока не остынет, да и не с пустыми руками приду, а с выкупом за дочь, как полагается.

— С каким? — полюбопытствовал Петя.

На Данко он с затаенным восхищением смотрел. Вот все он рассчитал! И долг вернул, и придумал, как с баро уговориться.

— Коней приведу хороших, — улыбнулся Данко. И вдруг Петю спросил: — Пойдешь на дело со мной?

— Как на дело? — растерялся он.

— Да что же это… — вздохнул Данко. — Как пойдем, ты помалкивай, а то не могу уже твою дурость терпеть. Известное дело: коней увести. Если не боишься, так соглашайся.

Вот уж не надо было говорить, что он боялся! Нечего тут бояться. Петя кивнул тут же. Прикинул только: в таборе ничего ему не надо, конь и пистолет с ним, возвращаться не придется.

— Ложись тогда, — сказал Данко. — Ты мне завтра сонный не нужен, а то и так еле сообразить можешь, что говорят.

Петя губу закусил и отвернулся. Ему было так весело и радостно, что ругаться не хотелось. А заснуть так и не вышло, он волновался и представлял, что же за дело будет. И гордый был, что Данко его с собой взял.

Вот в таборе друг другу слова без издевки сказать не могли — а как одни остались, так еще жарче пошло. Петя думал, что в общем деле они спокойно сговорятся, а получилось наоборот. Объяснял Данко так, что он еле сдерживался: тот словно ребенку растолковывал, все его прошлые неудачи с ножом и на коне припоминал и смеялся при этом. Петя в долгу не оставался, и ругались они аж полдня — весело, задорно и незло. Уж точно скучно не было с Данко ехать.

День был жаркий и душный, солнце нестерпимо палило. Они у ручья привал сделали, чтобы коней напоить. Петя тут же сам пошел к воде и лицо ополоснул. А потом на Данко глаза скосил и замер.

Тут стянул рубашку, бросил ее на песок и присел у ручья. Воды в котелок зачерпнул и, запрокинув голову, выплеснул на себя.

А Петя вздохнуть не мог, любуясь им. Вода блестела в его мокрых кудрях и стекала по дочерна загорелой гладкой коже. Данко был по-юношески стройный, но и не скажешь, что мальчишка — в крепких прямых плечах сила чувствовалась уже мужская. Видно было, что ловкий, ко всему привычный — он потянулся, и на гибкой спине обозначились развитые мускулы. Петя радовался, что сбоку смотрел: глаза отвести не получалось, вроде и неловко было, и так и хотелось ближе подойти.

Вот сколько он в армии был — мужчин навидался, но и взгляда лишнего не бросал, когда солдаты так водой обливались. Подумаешь, рубашку сняли, так чего он там не видел? С барином вовсе не задумывался, что как-то любоваться можно: не на что было. А тут — аж дышал через раз.