Романтическая женщина и другие рассказы (сборник)

— Ах, да. Это то, чего никогда не должно было быть, — прошептала она.

— Я страшно рад снова видеть вас, Фей, — сказал я легко и протянул руку. Мы пожали друг другу руки.

— Я решила просто зайти к вам до моего отъезда из Англии, — сказала она серьезно. — И должна добавить, что, хотя я нахожу вашу переднюю очаровательной, она не вполне пригодна для приемной комнаты.

Но она не сразу вошла, она остановилась на пороге и обернулась ко мне с неожиданной, взволнованной улыбкой.

— Глупый Ховард, неужели вы не понимаете, что это удивительное приключение. Ведь я никогда-никогда еще не была у вас.

Очутившись в комнате, она медленно обвела ее глазами, пока ee взгляд не остановился на портрете, стоявшем на письменном столе. Она указала на него пальцем.

— Как, это Фей Ричмонд? — воскликнула она.

— Девушка, достойная того, чтобы быть около вас, синьора маркиза, — поклонился я галантно.

— Не смейте, — почти крикнула она, я эту ерунду слышу полтора года от итальянцев и австрийцев и я не могу вынести, когда это говорите вы, даже шутя, Ховард. — Во всяком случае это неудачный комплимент, — добавила она, — потому-что теперь та девушка не решилась бы держать голову высоко рядом со мной — не правда-ли? — и она застенчиво посмотрела мне прямо в лицо.

— Мне кажется, вы немного выросли, — согласился я. — Хотя я не могу определить перемену, пока вы не снимете шляпу.

Это было не трудно сделать. «Легкая серая фетровая шляпа для путешествий», — подумал я со щемящим чувством. Мои глаза следили за нею, пока она не бросила ее на стол; я вдруг утратил ту ясность, которую мне удалось было найти в себе. Она, вероятно, это заметила, потому-что, приглаживая волосы, смотрела на меня со странной, понимающей, безнадежной улыбкой.

— Фей, вы не уйдете?.. сейчас? — пробормотал я.

— Я зашла сюда по дороге на станцию, ровным голосом ответила она.

Я не мог удержаться. Я повторил: «Скотина вы, Фей».

— Но вы не понимаете, дорогой, — быстро возразила oнa, очаровательным жестом протянула три пальца, обтянутые перчаткой, и задумчиво провела ими по моей руке. — Вы не хотите понять, почему я зашла навестить вас в последний вечер, который я провожу в Англии, вместо первого?

Казалось, она умоляла, как просительница, под моим суровым взглядом. Я ничего не понимал.

— Если бы я видела вас в первый вечер, — прибавила она в виде объяснения, — я могла бы соблазниться желанием видеть вас еще и еще; всегда и всегда, Ховард… Неужели вы не понимаете? — спросила она с такой детской мольбой в голосе, что даже моя горечь не устояла.

Но, несмотря на молящий голос, я не мог простить так скоро.

— Итак, чтобы не было соблазна, — сказал я, — вы зашли ко мне по дороге на станцию?

— Но мой поезд уходит только в 7 часов утра, — сказала она…

Я был захвачен этой удивительной минутой, я нагнулся к ее губам. Эти несколько часов объяснили мне всю Фей Ричмонд. Девушку, которую я так хорошо знал; женщину, которую я любил… И которая любила меня. Это было незабываемое чудо!.. Этим возгласом страстного сожаления Ховард Уентворд впервые прервал свой рассказ. Положив сложенные руки на колени, он склонился вперед в своем кресле (скрипучая, плетеная штука, какую можно встретить или у бедняков или в богатых больницах) И поднял ко мне свое изможденное лицо.

— Просто невозможно продолжать это объяснение. Я не знаю способа передать, сказал он. Действительно, если вы начнете искать выражение, вы увидите, что как-раз на этом жизнь расходится с литературой, именно на том самом месте, где, как в данном случае, встретились два импульса. Кажется, что жизнь и литература-товарищи по путешествию; они проходят вместе большое расстояние, помогая друг другу, но только до перекрестка дорог, где жизнь, неожиданно осознав что-то, чуть не с презрением сворачивает на другую дорогу, беспредельную и тайную, на которой мужчины и женщины страстно поверяют своему божеству то, что они на первой дороге не могли бы сказать своим собратьям. Пол, конечно, является самым убедительным объяснением таких несообразностей. Это касается людей, которые не могут жить лучше, которые живут, любят и лгут только в пределах пола, потому что, в конце-концов, есть и другое, не такое определенное, может быть, но более удовлетворяющее и более длительное. Так, по крайней мере, говорит мне воспоминание одной ночи. Вы представляете себе, что эта ночь была полна непоследовательности со стороны той Фей Ричмонд, о которой я столько вам уже рассказал. Но если вы всмотритесь даже в эту фотографию, вы поймете, что такая искренность не могла быть постоянной, надо было хоть раз проявить непоследовательность. Это звучит как замечание, сделанное молодым человеком после хорошей выпивки, но тем не менее оно очень правильно.

Несколько часов спустя в ней как-будто внезапно пробудилась память, и она очень серьезно спросила меня, помню ли я о том, что в известный день не было сахара, шоколада и пирожных, которых ей хотелось?