— Теперь несколько формальностей с отзывчивыми румынскими боярами — и путь свободен.
— Бояре (румынские помещики) — один из знаков буржуазно-помещичьей Румынии в советской политической мифологии. В прессе упоминается «боярская оккупация Бессарабии» [КН 05.1929]. О писателе Панаите Истрати — любимце советских средств информации, в которых он назывался не иначе как «балканский Горький», мгновенно впавшем в немилость за опубликование нелицеприятной книги о Советском Союзе, — говорили, что он хочет стать «опорой белого террора румынских бояр» [Бор. Волин, Литературный гайдук, Пр 20.10.29]. Аналогичное место занимало понятие «паны» в материалах о Польше, так что Демьян Бедный мог суммарно написать:36//6
Я не люблю быть первым учеником и получать отметки за внимание, прилежание и поведение.
— Соавторы до самого конца относятся к своему герою двойственно: только что приравняв его к выдохшемуся конферансье [см. ЗТ 35//20], они под самый занавес снова возвышают Бендера до уровня начала романа, вкладывая в его уста некоторые из собственных сарказмов по поводу советского идеологического конформизма. Фигура «первого ученика» — критика-проработчика, держащего нос по ветру, — высмеяна в фельетоне «Три с минусом», где обсуждение писателями «антисоветских» действий Б. Пильняка изображается как урок в гимназии [Чу 41.1929; фельетон и комментарий к нему см. в кн.: Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 214, 462; см. также Курдюмов, В краю непуганых идиотов, 98–99]. Образ «зубрилы», «первого ученика» вновь появляется в этом же значении в известном фельетоне «Отдайте ему курсив» (1932).36//7
Я частное лицо и не обязан интересоваться силосными ямами, траншеями и башнями. Меня как-то мало интересует проблема социалистической переделки человека в ангела и вкладчика сберкассы.
— Силос — важная тема агитпропных кампаний в 1930. Нарком земледелия СССР обратился к комсомолу с призывом взять на себя руководство и ответственность за постройку миллиона силосных ям и траншей [КН 15.1930]. «Правда» посвящает этому целую страницу под шапкой: «За силос, за социалистическое животноводство», с подзаголовками: «Голос за силос» (стихи А. Жарова 1), «Тонна силоса — полтонны молока». Лозунги «за силос» часто сопрягались с характерными призывами бить, душить, давить, увечить всех, кто ему враждебен (о такого рода риторике см. ЗТ 18//19): «Окружить кулака силосными траншеями, бить в два удара — по хребту кулака и по бесхребетным правым оппортунистам, забывающим о силосе — тракторе животноводства» и др. [Пр 31.07.30]. Из юморесок: эстрадного чтеца прорабатывают за устарелые стихи о башне Тамары, артист парирует, что башня, по всей вероятности, силосная; критики стушевываются [Ог 10.12.30].Сберегательные кассы были еще одной большой темой начала пятилеток, нашедшей отражение в знаменитом плакате: «Кто куда, а я в сберкассу» и в сотнях других лозунгов и заголовков: «Водка — враг, сберегательная касса — друг тебе», «Сберегательная касса — верный друг и кассир трудящихся», «Лишний рубль в сберкассе крепит финансовую мощь страны», «Все на борьбу с расточительностью в личном быту, за разумную бережливость» и др. В прессе преподаются многочисленные советы о том, как лучше организовать личный бюджет, «самую хаотическую часть нашего бытия». Например, вернейший путь разбогатеть — это класть всю получку в сберкассу и ежедневно брать оттуда сколько нужно на жизнь. Отмечается, что с ростом сбережений «уменьшается кривая пьянства». Как и в случае с непрерывной неделей, подвергаются охаиванию и поношению прежние методы ведения дел. Граждане призываются «сдать кошельки с грязными и мятыми бумажками в музей, как исторический пережиток». Вполне вероятно, что где-то к старым формам накопления применялась и вездесущая метафора похорон [см. ЗТ 18//19]. В феврале 1930 число вкладчиков в советские сберкассы составляет, по сообщениям газет, более 8 млн. [Л. Сергеев, Миллионы живые и мертвые, КН 08.1930; фото в КП 11.1929; Е. Сергеева, О личном бюджете, Пж 08.1930 и др.]
36//8