Романы Ильфа и Петрова

Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся. — Многократно повторяемые фразы Остапа Бендера, по частоте могущие поспорить разве только с «Заседание продолжается» [см. ДС 8//28]. «Господа присяжные заседатели» — из судебного лексикона, как и «Больше вопросов не имею» в ДС 5//8.

Ср.: «Лед тронулся. Советы победили во всем мире» [Ленин, Завоеванное и записанное, статья в «Правде» от 6 марта 1919, см. Поли. собр. соч., т. 37: 513]. В списке употребительных выражений Ленина фигурирует также: «Лед сломан». В языке Бендера, как и самих соавторов, встречается и ряд других фраз, общих с Лениным: «блюдечко с голубой каемкой», «сидеть между двух стульев», «промедление смерти подобно» [ЗТ2// 24; ДС 15//3; ДС 34//21].

Считать подобные места (за исключением однозначно ленинского «Учитесь торговать!», ДС 34//12) аллюзиями на Ленина было бы преждевременным. Вождь большевиков был не единственным, кто прибегал к стертым метафорам и клише старого журналистско-ораторско-адвокатского жаргона. Они часто употребляются и самими соавторами в рамках стилизации и пародирования разных слоев современной речи.

В прессе утверждалось, что «лед тронулся» в борьбе с пьянством [КП 11.1929]. Фраза «Лед тронулся» употреблялась в школьных упражнениях: Ты с трудом рисуешь каракули / И выводишь: «Тронулся лед…» [из стихов о ликбезе; Огнев, Дневник Кости Рябцева]. «Лед тронулся. Колчак отступает на всех фронтах», — говорит красный командир Ливерий, чья речь изобилует именно такими затертыми словечками [Пастернак, Доктор Живаго, XII.9]; как мы помним, герой романа выражает горькое презрение к подобной взятой напрокат газетной риторике [XI.5].

6//2

…Фермуар, на который ушел урожай с пятисот десятин… — Древняя фигура риторики, типичная для сатир на аристократов, снобов, щеголей: единичный предмет роскоши или комфорта сопоставляется с человеческими и материальными жертвами, ценой которых он достается. Богачу Квинту золотой экипаж обходится в цену поместья, а мул — дороже городского дома [Марциал, II.62]. «Нужно… трижды объехать весь земной шар прежде, чем удастся достать провизию для завтрака какой-нибудь знатной самки наших йэху или чашку, в которой он должен быть подан» [Свифт, Путешествие Гулливера IV.6]. Деревню взденешь потом на себя ты целу [Кантемир, сатира 2.156].

6//3

Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это. — Неологизм «дорогой товарищ» [см. ДС 2//9] контаминирован с сочетаниями типа «господин из Сан-Франциско» [Бунин]; ср. далее: «Слушайте, господин из Парижа…».

6//4

Давно, наверно, сгорел ваш гостиный гарнитур в печках. — В голодные и холодные зимы военного коммунизма топливом служило все, что могло гореть: мебель, книги, паркеты, целые дома. «На Петербургской стороне снялись с якоря и ушли в печи деревянные дома, оставив на месте причалы — кирпичные трубы», — вспоминает В. Шкловский [По поводу картины Э. Шуб, НЛ 08/09.1927]. Железная печка-буржуйка, пожирающая гарнитуры, библиотеки, личные архивы, — одно йз общих мест советской мемуаристики и литературы о том времени. Со злорадством описывается гибель громоздких и безвкусных предметов старорежимной роскоши: «Профессор Персиков [в 1920] лежал у себя на Пречистенке на диване, в комнате, до потолка набитой книгами, под пледом, кашлял и смотрел в пасть огненной печурки, которую золочеными стульями топила Марья Степановна» [Булгаков, Роковые яйца, гл. 1]. «В 18-м и 19-м и даже в 20-м году внук обогревался бабушкиной мебелью. С наслаждением отрубал он от стола его львиные лапы и беспечно кидал в «буржуйку». Он особенно хвалил соборный буфет, которого хватило на целую зиму. Все пригодилось: и башенки, и шпили, и разные бекасы, а в особенности многопудовый цоколь. Горели в печке бамбуковые столики, этажерки для семи слонов, дурацкие лаковые полочки, украшенные металлопластикой, и прочая дребедень…» [Ильф, Петров, Горю — и не сгораю, Собр. соч., т. 3]. Наряду с мебелью шли на растопку архивы и библиотеки: «Нашу «буржуйку» мы питали прекрасно: преимущественно классиками и дубовым буфетом. Мы начали с Шекспира в издании Брокгауза и Ефрона. Издание это… роскошно и чрезвычайно продуктивно в смысле топлива… Лир плакал в трубе. Горящий кусок буфета бушевал, как мавр в огненном плаще, покуда над ним жарилась постная лепешка» [Инбер, Место под солнцем, гл. 1].

Старорежимная мебель, питающая «печи патриотов», упоминается в «Боги жаждут» А. Франса [гл. 3] — романе, где изображение революционного быта имеет и ряд других параллелей с ДС/ЗТ.

6/75