Романы Ильфа и Петрова

Проблема омолаживания была в 20-е годы весьма животрепещущей — не в последнюю очередь благодаря сенсационным опытам профессора С. А. Воронова по пересадке человеку половых желез обезьяны. В советских иллюстрированных журналах часто можно было видеть фотографии Воронова, его европейских клиник, вилл и питомников обезьян, читать интервью с самим доктором и с омоложенными им пациентами.

Близкая параллель к ДС — в «Собачьем сердце» М. Булгакова (1925), где перекрашивается омолаживаемый пациент профессора Ф. Ф. Преображенского: «На голове у фрукта росли совершенно зеленые волосы… — А почему вы позеленели? — [спросил Преображенский]. Лицо пришельца затуманилось. — Проклятая Жиркость! [она же ТЭЖЭ — трест, выпускавший мыло и парфюмерные изделия]. Вы не можете себе представить, профессор, что эти бездельники подсунули мне вместо краски… Что же мне теперь делать, профессор?… — Хм, обрейтесь наголо» [гл. 2; именно это случается в ДС]. Напомним, что в линии Ипполита Матвеевича будет попытка сексуального обновления — эпизод с Лизой [ДС 18–20]. Перекраску волос и усов, связанную с попыткой возрождения чувств, мы встречаем в «Смерти в Венеции» Т. Манна и в «Возвращенной молодости» М. Зощенко [гл. 29]. Ср. ниже, примечания 8–9.

В своих записках о нелегальном приезде в Россию бывший депутат Государственной Думы В. В. Шульгин рассказывает о собственном неудачном перекрашивании, близком к тому, что приключилось с Воробьяниновым, но без сексуального подтекста. Шульгин попросил киевского парикмахера покрасить ему бороду и усы хной. Тот взялся за работу с готовностью, но, недовольный результатом, предложил клиенту смыть краску. Это удалось лишь наполовину, пишет Шульгин, и в итоге «в маленьком зеркальце я увидел ярко освещенную красно-зеленую бородку». В конечном счете пришлось сбрить и усы, и бороду. «Через несколько мгновений я почувствовал, что моя наружность еще более выиграла в смысле мимикричности. В витринах магазинов я видел явственного партийца. Бритого, в модной фуражке, в высоких сапогах» [Три столицы]. Об этом пассаже из Шульгина напоминает реакция обритого Воробьянинова: «То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданиями, но довольно юное лицо актера без ангажемента» [см. ниже, примечание 11].

Книга Шульгина не могла не быть известна соавторам. К ней не раз привлекалось внимание советского читателя [см. фельетон М. Кольцова «Дворянин на родине», Избр. произведения, т. 1; заметку в ТД 03.1927 и др.].

7//2

Нагнув голову, словно желая забодать зеркальце, несчастный увидел, что радикальный черный цвет… по краям был обсажен тою же травянистой каймой. — Реминисценция из Пушкина? Ср.: Приятно зреть, как он упрямо, / Склонив бодливые рога, / Невольно в зеркало глядится / И узнавать себя стыдится… [Евгений Онегин, 6.XXXIII].

7//3

…Бендер… сейчас же сомкнул сонные вежды. — Архаизм, употреблявшийся иронически; ср.: Разомкнулись тяжелые вежды [Саша Черный, Интеллигент]; Да ну же. Вы спите? Откройте вежды [Сельвинский, Пушторг, V.30].

7//4

Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице. — Ср. у М. Слонимского: «[Следователь] Максим нагрянул в номер с агентами… Девять сундуков с чулками стояли тут… А у окна сидел тихий, унылый еврейчик и штемпелевал чулки, ставил фальшивые французские штемпеля на чулках самого настоящего одесского производства» [Средний проспект].

Малая Арнаутская улица — район еврейских ремесленников; до революции один из самых грязных, бедных и в то же время самых оживленных и колоритных районов в Одессе. В. Катаев вспоминает: