Романы Ильфа и Петрова

…Технический директор достал из кармана пожелтевшуо бритву «Жиллет»… — Бритвы «Жиллет» появились в России около 1906 [см. В. Набоков, Другие берега, VIII.2]. Ср. у О. Мандельштама: «Пластиночка бритвы жиллет с чуть зазубренным косеньким краем всегда казалась мне одним из благороднейших изделий стальной промышленности. Хорошая бритва жиллет режет как трава-осока, гнется, а не ломается в руке — не то визитная карточка марсианина, не то записка от корректного черта с просверленной дырочкой в середине» [Четвертая проза, гл. 6].

Бритье усов и бороды — знак разрыва с прежним статусом и образом жизни (см. параллель в линии о. Федора, ДС 3//6). Оно может — подобно перекраске волос [см. выше, примечание 1] — знаменовать также биологическое перерождение, омолаживание, сексуальное обновление. Так, сбривает бороду восьмидесятилетний профессор Фауст, которому договор с дьяволом возвращает молодость, в повести П. Мак-Орлана «Ночная Маргарита» (русский перевод 1927)¹. В советской литературе этот символический акт отмечается неоднократно. Немолодой бухгалтер жертвует своей прекрасной бородой, намереваясь сменить жену [Л. Лесная, Борода главбуха, КП 01.1928]. В «Возвращенной молодости» М. Зощенко (1933) профессор Волосатое, пускаясь в амурные приключения, подстригает свои длинные усы, а оставшиеся «маленькие полоски» красит в коричневый цвет. В линии Воробьянинова перекрашивание и бритье также соединяются, но иным путем — второе следует за неудачей первого [см. выше, примечание 1]. При этом в его случае налицо оба плана перерождения, социальный и эротический (хотя до романа с Лизой еще далеко).

«Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку», — говорит Остап Ипполиту Матвеевичу, и тот платит ему «долг» в последней главе романа, также с помощью бритвы: один из примеров перекличек, рифм, симметрий и композиционных колец в ДС/ЗТ [см. ЗТ 1//32, сноска 2].

7//10

Теперь вы похожи на Боборыкина, известного автора-куплетиста. — Петр Дмитриевич Боборыкин (1836–1921) — плодовитый писатель, автор романов, повестей, пьес, мемуаров. Неясно, почему он назван «автором-куплетистом» (т. е. эстрадным сатириком, исполняющим номера собственного сочинения); деятельность Боборыкина не дает для этого оснований. Возможно, это лишь форма насмешки над маститым беллетристом, чьи вещи в 1927 еще читались ² (ср. подшучивание над другими безнадежно устаревшими, но читаемыми обывателем авторами, как Салиас в ДС 4 или Шпильгаген в ДС 34). Причудливые именования — специальность Бендера [см. об этом ДС 34//5].

Сравнение обритого Ипполита Матвеевича с Боборыкиным имеет в виду характерную примету внешности писателя — голый череп. Он был знаком читателям ДС — и по памяти, и по фотографии в собрании сочинений, продававшемся в 20-е гг. среди других уцененных книг, — и служил своего рода эталоном, как это видно, например, из режиссерских указаний В. Э. Мейерхольда актерам в «Ревизоре»: «Лысый, как биллиардный шар… Лысый, но лысина comme il faut. Таким был Боборыкин. Красивая, хорошо полированная поверхность — люстры отражаются» [Мейерхольд, Статьи…, т. 2:121]. Та же черта Боборыкина отмечена в стихотворении Вл. Соловьева «Поправка» и в «Крещеном китайце» А. Белого («и нальется, и бьется багровыми жилами череп» [90]). Воробьянинов имеет и другие черты сходства с Боборыкиным: усы и пенсне. Вероятно, респектабельный старорежимный облик писателя послужил одной из моделей для героя ДС. Другим «великим лысым» предреволюционной эпохи был В. М. Пуришкевич.

7//11

То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданием, но довольно юное лицо актера без ангажемента. — Соавторы выбирают обкатанные обороты, ср.: «То, что он увидел в зеркале, еще более озадачило его: вместо рябой, румяной рожи… на него глядело перепачканное мукой и явно чужое лицо» [Эренбург, Трест Д. Б., гл. 19: Вот так пудра!]. «Из зеркала на него глядело сорокалетнее помятое лицо, мутные пустые глаза…» [В. Андреев, Гармонист Суворов (1928), гл. 8]. «Василий Иванович подошел к зеркалу. Он или не он? Перед ним был чрезвычайно представительный дядя — ни дать ни взять довоенный директор банка» [И. Свэн, Маникюр, См 04.1928]. См. выше, примечание 1.