Романы Ильфа и Петрова

"В один прекрасный день... в семье скромного служащего решают: „Давайте поедем к морю“... Мысль о море заманчивая и сладкая. Так пионер мечтает о барабане, а девушка о женихе с окладом по 15-му разряду. Бегают по знакомым, подают заявления в кассу взаимопомощи. Дочь начинает регулярно посещать диспансер — у нее, конечно, оказывается туберкулез (у кого его нет?) и острая неврастения. Ведется длительная осада управдела и завотделом на предмет получения аванса и пишутся письма тете Кате, которая в 1908 году жила в Коктебеле, дяде Мише, который лечился в Евпатории, и доброму знакомому Ивану Ивановичу, который служит в Симферополе и должен все знать... Сколько хлопот! Потом беготня в Главкурупр, где милые служащие отвечают крайне неопределенно, но весьма многообещающе. Дескать, насчет комнат не знаем, но, вообще, обязательно поезжайте. Скатертью дорога! Потом к городской кассе..." и т. д. [Г. Гайдовский, К морю, КН 26.1926].

Отразились в современных очерках и вагонная давка, в которой приходилось жителям больших городов пробиваться на курорты в "высокий сезон", и типичная для такого путешествия экипировка. Согласно зарисовкам Д. Маллори:

"Вагоны завалены курортниками, как любая московская коммунальная квартира жильцами. Огромные узлы с подушками, бряцающие чайники, чемоданы, чуть ли не в сажень в квадрате сундуки — так и кажется, что не на месяц едут люди отдохнуть, а переселяются беженцы, меняя место жизни навсегда. Везут примусы и постели, ведра и какие-то кадушечки; едят бесконечно много, закупая на каждой станции продукты" [Из вагонного окна, Ог 12.08.28; ср. ДС 4//4].

См. также Приложение к настоящей главе, дающее представление об "отпускной страде" в жизни тогдашних служащих и обитателей коммунальных квартир.

Летом 1927 газеты сообщали о необычайном наплыве отдыхающих на Кавказские минеральные воды — в Кисловодск и Пятигорск [Пр 30.07.27], так что соавторы, посылая своих героев в эти места, дают, как это им свойственно, характерную примету не только периода в целом, но и конкретного года и месяца.

36//17

Сама судьба хранила этого сытого жулика. — Ср.: Судьба Евгения хранила... [Евгений Онегин, 1.Ш].

36//18

— Сколько насбирали? — "Насбирали" — поэтизм, отсылающий к таким известным цитатам, как Сбирали ягоды в кустах или Полноте, дети, его мы сберем... [Евгений Онегин, 3.XXXIX; А. Майков, Летний дождь].

36//19

Для большей безопасности друзья забрались почти на самую вершину Машука. — Это не гипербола: подъем на гору Машук (993 м), одиноко возвышающуюся над Пятигорском, доступен каждому. В одних воспоминаниях о детстве читаем: "Мы... от всех убежав, поднялись быстрым шагом на Машук, и с вершины его скатились по травянистому склону лежа..." [Вейдле, Зимнее солнце, 67].

Примечание к комментариям