Романы Ильфа и Петрова

На окраине где-то города
Я в убогой семье родилась,
Горе мыкая, лет пятнадцати
На кирпичный завод нанялась.

На заводе том Сеньку встретила,

Лишь, бывало, заслышу гудок,
Руки вымою и бегу к нему
В мастерскую, накинув платок.

Кажду ноченьку мы встречалися,

Где кирпич образует проход.
Вот за Сеньку-то, за кирпичики
И люблю-то я этот завод...

Тут война пошла буржуазная,

Огрубел, опустился народ
И по винтику, по кирпичику
Растаскал опустевший завод...

[по кн.: Русские советские песни, 76; также в: Русский романс на рубеже веков].

Автор, вернее, редактор музыки — Вал. Кручинин [по другим же указаниям, см. Русский романс на рубеже веков, 359, — Б. Прозоровский]. Автор слов ¹ — поэт Павел Давидович Герман (7-1952), написавший, помимо "Кирпичиков", романс "Только раз бывают в жизни встречи" (исполнялся А. Н. Вертинским), "Последнее танго" [см. ЗТ 20//14]и "Авиамарш" ("Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..."). "ВРГАЛИ хранятся его стихотворения, среди которых „Заседание продолжается" и „Директивный бантик", написанные в 1933 по мотивам рассказов Ильфа и Петрова" [ИЗК, 216, примечания]. Наряду с "Маршем Буденного" и "Стенькой Разиным", "Кирпичики" были одной из популярнейших песен 20-х гг.

Об обстоятельствах рождения "Кирпичиков" существуют разноречивые сведения. По одним сведениям, песня была написана в 1923 Для эстрадного театра "Павлиний хвост" и впервые исполнялась его актерами [Русская советская эстрада, 237]. Чаще происхождение ее связывается с мейерхольдовским спектаклем "Лес" (1924), где одна из любовных сцен между Петром и Аксюшей шла под исполняемый тремя баянистами вальс "Две собачки" (музыка С. Бейлинзона). "Эта лирическая сцена под гармошку имела такой успех, что именно из нее родилась современная песенка „Кирпичики"" [Ильинский, Сам о себе, 259; то же в кн.: Глумов, Нестертые строки, 109, и В. Ардов, Этюды к портретам, 233]. Писатель А. Яковлев сообщает: "Знаменитые „Кирпичики" облетели Москву в три месяца: в феврале прошлого [очевидно, 1925] года на юбилейном вечере по случаю 100-летия Малого театра группа молодых актеров впервые пропела эту песенку, а во время первомайских торжеств „Кирпичики" уже распевались за Пресненской заставой фабричными девушками" [Московские частушки, КН 01.1927].

Так или иначе, в 1925-1926 "Кирпичики" пела уже вся страна, и их дальнейшая жизнь складывалась по законам фольклора. Часто опускались последние четыре куплета авторского текста о послевоенном восстановлении завода. С другой стороны, как и вокруг других популярных тогда песен, возникали варианты на темы дня: о растратчиках, алиментах и проч., а также переработки в духе жестокого романса. Песенку подхватили эстрадные сатирики; как рассказывает И. Набатов, "куплетист Креминский выступил с пародией, которая называлась „Кирпичиада". Он показал, как эту песню пели бы в опере, оперетте, в русском хоре, как ее изобразила бы цыганская певица, как исполнили бы ее в художественном чтении и, наконец, в драме" [Набатов, Заметки эстрадного сатирика, 40; Симаков, Народные песни]. Многие сетовали на вездесущность и навязшую в зубах банальность "Кирпичиков". В фельетоне известного писателя Вас. Андреева жилец коммунальной квартиры жалуется на соседа, ежедневно играющего эту мелодию на гнусавой скрипке: "Нет, ты пойми. Я встаю с постели — „Кирпичики", прихожу со службы — то же. Пью чай, обедаю, сплю — все под „Кирпичики"" [См 24.1926].

Новейшее исследование происхождения "Кирпичиков", их различных версий, бытования и переделок произведено С. Ю. Неклюдовым [Неклюдов, "Все кирпичики да кирпичики..."; с исчерпывающей библиографией].

Репертуарными органами и культурными инстанциями песня критиковалась за "мещанство". М. Кольцов, смело заступаясь за "Кирпичики", указывал, что по теме они близки к "Цементу" Ф. Гладкова: "Тема одна: восстановление завода инициативой и руками революционных рабочих. У Гладкова — Глеб и Даша, в „Кирпичиках" — Сенька и Маруся" [Как мы веселимся, в кн.: М. Кольцов. Конец, конец скуке мира] ². Ср. в том же абзаце ЗТ упоминание о "толстовке-гладковке". К. Федин в разговоре с Р. Гулем объяснял официальное неодобрение песни тоталитарной ревностью: "— И „Марш Буденного" и „Кирпичики" умерли потому, что уж очень все их пели, а власти наши не любят, когда нация хоть на чем-то объединяется, пусть даже на песне (буквальные слова Федина, Р. Г.)" [Гуль, Я унес Россию; разговор в 1928; курсив Р. Гуля]. Из этого свидетельства, помимо вывода о ясном понимании К. Фединым духа советского режима, можно заключить, что к 1930, когда о них упоминают соавторы, повальное увлечение "Кирпичиками" уже находилось на спаде.