Романы Ильфа и Петрова

29//2

Открытие Турксиба. — Из корреспонденции журнала "Экран", описывающей ту же церемонию (в целях сокращения заменяем красные строки разделительными косыми чертами):

Айнабулакское плато, окруженное отрогами джунгарского Алатау, выбрасывает из своих ущелий отряды всадников, мчащихся из далеких аулов, юрт и казанских колхозов. / Район, примыкающий к месту смычки, представляет огромный лагерь. Одна за другой устанавливаются юрты. Как грибы после дождя, растут аулы. В Айна-Булаке черно от народа. / Туркестано-Сибирская магистраль сейчас, на глазах у 20 тысяч трудящихся, будет открыта для сквозного движения. / На трибуну поднимаются представители союзных республик, правительства, партийных, профессиональных и общественных организаций. / Близится смычка. / Отдаются последние распоряжения. / Резкий свисток объявляет начало работ по окончанию укладки. / Раздается "Интернационал". / Укладчики Турксиба вмиг разбрасывают последние шпалы; звенят рельсы, стучат молотки, вбивая в тело шпал последние костыли. / На трибуну поднимается [начальник строительства] тов. Шатов... / [Зачитываются телеграммы, которыми обменялись Сталин и Шатов.] / Рабочие качают тов. Шатова... / После митинга состоялась закладка памятника Ленину. / Затем состоялись народные казанские игры — борьба, скачки, в которых принимали участие тысячи. / Над лощиной, у которой расположена станция, реял аэроплан, возбуждая удивление и восторг кочевников" [Эк 14.1930 (15 мая)].

29//3

Самый последний костыль в каких-нибудь полчаса заколотил в шпалу начальник строительства. — "Станция Айна-Булак. Шатов, начальник строительства, вбивает последний костыль" [фото в КН 15.1930]. Момент забивания Шатовым костыля более красочно развернут соавторами в очерке " Осторожно! Овеяно веками!" [Необыкновенные истории..., 142, там же фото И. Ильфа]. Владимир Сергеевич Шатов — старый большевик с солидным революционным прошлым. По некоторым рассказам (не стопроцентно надежным, поскольку источником их был обладавший яркой фантазией А. Н. Толстой) для обслуживания нужд строителей ("Жара, степь, пески, женщин нет, мужчины с ума сходят") вытребовал из Москвы на Турксиб партию в 150 женщин [Гуль, Я унес Россию, 314].

29//4

...корреспонденты единогласно решили не писать об Узун-Кулаке, что значит Длинное Ухо, что в свою очередь значит — стенной телеграф. Об этом писали все, кто только ни был на Востоке, и об этом больше невозможно читать. — Этим общим местом восточного очерка упивался в те годы не один журналист. Ср.: "Бежит, бежит узун-кулак. Из дома в дом, из лавки в лавку... Скоро идет узун-кулак, и о многом рассказывает узун-кулак" (примечание: "Узун-кулак — точно „длинное ухо“, в переносном смысле молва, слухи"); "„Узун-кулак" завтра же разнесет по степи весть о суде" (примечание: "Узун-кулак — людская молва"); "На открытие станции Отар съехались казаки из отдаленных улусов на верблюдах, на лошадях и быках. Их никто не приглашал, потому что нет еще средств подать в степи быструю весть. Но у кочевников есть особый телеграф: „узун-кулах" — длинное ухо — верховой от улуса к улусу" и т. п. [И. Басалаев, Розия-Биби, ТД 03.1927; Л. Соловьев, Вор, ТД 06.1927; Федорович, Конец пустыни, 75; М. Розенфельд, Экзотика 1929 года, ТД 09.1929, и др.]

29//5