Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Сир, я пришла от имени своей подопечной, дочери короля Брангора. Она крепко обижена, что вы ей так плохо отплатили за то, что она сделала для вас.

– Чем же я ей не угодил?

– Я вам скажу. Турнир был затеян, чтобы дать ее отцу, королю, распознать того, кто более всех достоин стать супругом его дочери. Вы как победитель имели право на ее руку; однако вы не снизошли до того, чтобы выбрать ее. По годам она уже совершенная невеста; как же вы забыли про нее одну, хотя она прекраснее и достойнее всех, кого вы раздали прочим рыцарям? Но ее досада не помешала ей передать вам свое кольцо и просьбу носить его отныне.

Богор взял кольцо и надел его на палец. Едва он ощутил легкий нажим, как его охватило невольное волнение. До той поры он оставался невинен телом и душою; и вот он уже не жаждет ничего, кроме сей юной девы, на которую за час до того взирал столь безучастно.

– Ах, госпожа, – сказал он, – уверены ли вы, что она сможет меня простить? Умоляю вас: уладьте мое обручение с нею, за любую пеню, какую ей угодно будет взыскать.

– По мне, так самое лучшее, – ответила наставница, – пойти за прощением к ней самой, изъявив готовность быть ее покорным слугой. Если вы этого хотите, я могу вас проводить.

Богор не ответил, но надел свою сорочку, порты, завернулся в плащ и направился следом за старухой. Когда он вошел в опочивальню, королевна притворилась, что только проснулась. Она привстала, и Богор промолвил, упав на колени:

– Сударыня! Я пришел просить вас о пощаде: учините надо мною такую месть, какая вам угодна.

И он распахнул полу своего плаща в знак полной покорности.

– Встаньте, сир, – изрекла девица, – и коль скоро вы сдаетесь на мою милость, выпроводить вас было бы неучтиво. Я вас прощаю.

Старуха подала голос:

– Пеню назначу я. Приказываю вам, рыцарь, остаться; а вам, сударыня, принять его как подобает. Отныне пусть она принадлежит вам, а вы ей.

С этими словами она вышла и закрыла за собою дверь.

Так двое непорочных, королевский сын и королевская дочь, постигли то, о чем до той поры не ведали; цветы невинности осыпались меж ними[323]; и по воле Божией девица зачала в ту ночь Элена Белого, того, кто впоследствии стал императором Константинопольским и миновал Александровы пределы[324], как читаем мы в его жизнеописании и как о том будет сказано в Поисках Грааля. Бог простил им соитие, ибо проистекало оно не от греха, а от невольного влечения: Ему не угодно было, чтобы невинность их пропала втуне; Он через это явил лучший и прекраснейший плод, какой выходил когда-либо из чресел. Виноградарь придает облик лозе; Всевышний привносит остальное, сиречь сам плод.

Напрасно обольщался дьявол, будто осилил Богора; он обманулся, а с ним и Владычица Озера, нашедшая в своих жребиях, что Богор убережет свою невинность[325].

На рассвете наставница пришла предупредить Богора, чтобы он возвращался в свою постель. Но пока он снимал порты, надетое ему старухой на палец кольцо упало, а с ним пали и чары, его соблазнившие. Оттого он был немного раздосадован, но не преминул подняться и пойти к мессе. Вернувшись, он надел доспехи, прежде чем проститься с королем. Его возлюбленная, видя его в доспехах, увлекла его в свою опочивальню.

– Сир, – сказала она, – вы знаете, что вы принадлежите мне, а я вам; и все же вы уходите, не говоря мне, когда вернетесь. Примите хотя бы эту пряжку из моих рук и обещайте мне вернуться через полгода. Если по воле Божией вы меня оставили в тяжести, пристойно будет, если мой отец узнает из ваших уст, что дитя это ваше.

Богор взял пряжку, приколол ее у шеи и обещал вернуться, как только сможет. Затем, препоручив девицу Богу, он сел на коня и уехал. Его оруженосец, раненный во время турнира, с ним не поехал, а вынужден был остаться в Рубежном замке, чтобы подлечиться и вскоре его догнать.

Войдя в Глованский лес, наш рыцарь встретил кавалькаду, где все люди были одеты наизнанку, а у лошадей обрезаны хвосты. Это была свита дамы из Хонгефорта, в то время занятая поисками славного рыцаря, помирившего ее с дядей. Не снимая шлема, Богор приветствовал даму, черты которой он не видел под покровами, окутавшими ее.

– Сир, – обратилась она к нему, – не могли бы вы мне что-нибудь сказать о рыцаре, носящем белые доспехи?

– Зачем вам это, сударыня?

– Извольте, я вам расскажу.

И она поведала ему о том, что ему уже было известно и что позволило ему узнать эту даму. Но праведная обида за гибель сенешаля, еще не угасшая в нем, не дала ему себя открыть.

– Я ничего не знаю, – сказал он, – об этом рыцаре в белых доспехах.

И он удалился, не утруждая себя дальнейшей беседой с нею.

Выйдя из леса, он очутился в долине, питаемой широкой рекой; но тщетно он искал брод или мост, который позволил бы ему перебраться на другой берег, где виднелся прекрасный замок, окруженный стенами с турелями. Как преодолеть эту реку? Немного погодя он увидел, как из замка выходят четверо проходимцев[326] и влекут за косы девицу в одной сорочке. Он услышал ее истошные крики.