Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Вот так мессир Ивейн и въехал в Камалот. Он прибыл туда, когда королева возвращалась из монастыря об руку с мессиром Гавейном. В зале дворца их ожидало многолюдное собрание; Ивейн спешился внизу у ступеней, отпустил восвояси побежденного рыцаря и сказал, подойдя к Гавейну:

– Сир, много толкуют о приключениях у Камалота; но не думаю, чтобы среди них бывали чудеснее тех, что видел я.

– Так раскажите нам о них, – сказал мессир Гавейн.

Ивейн поведал о том, как пленник Дагонета вынудил сдаться другого рыцаря; как он напал на двух великанов, одного убил, другого обезвредил.

– По правде говоря, – промолвил тут мессир Гавейн, – пленником Дагонета, победителем великанов, не может быть никто иной, как новый сеньор Скорбного Оплота.

По сему случаю Дагонет поднял несусветный шум:

– Победитель Скорбного Оплота и Галорской ассамблеи, покоритель великанов – мой пленник! Сам мессир Гавейн в жизни не одерживал такой победы. Я первейший рыцарь в целом мире!

XXX

А рыцарь, покоритель великанов, на выезде из леса встретил вавассера, едущего с охоты с превосходной косулей, привязанной к лошади одного из оруженосцев. Этот вавассер предложил ему кров:

– Вас встретят как нельзя лучше, а косулю эту вы отведаете на ужин.

Рыцарь возражать не стал и заночевал в этом доме. На другой день, прослушав мессу, он облачился в доспехи и простился с вавассером.

Спустя несколько дней он подъехал к мощеной дороге длиною в одно лье, проложенной по сырой и болотистой земле. При входе на нее стоял вооруженный рыцарь, с которым не миновать было поединка, стоило ему назваться врагом короля Артура и носителя обета биться со всеми, кому не так мил увечный, как виновник его увечья. Напрасно наш рыцарь заклинал его отречься; пришлось помериться силами и убить его, дабы не стать клятвопреступником. Эта встреча потом ему дорого стоила. Когда он по мощеной дороге подъезжал к городу, именуемому Пюи де Малеот, его обогнали два оруженосца; один вез шлем недавно убиенного, другой его щит. Как только сам он въехал в ворота Малеота, за ним их заперли; он услышал нестройные громкие выкрики и тут же оказался в окружении разъяренной толпы рыцарей, оруженосцев и слуг, которые скопом набросились на него и в первый же миг убили его коня. Он живо извернулся и долго держал вне досягаемости сорок с лишним глеф, на него наставленных; наконец, он отошел к ступеням ближнего укрепленного дома и там продолжал свою безысходную оборону. В изнеможении он упал на колени, когда к нему спустилась владелица дома и предложила забрать его как пленника.

– Что я такого сделал, госпожа, чтобы забирать меня в плен?

– Вы убили сына моего сенешаля, и вы иначе не избегнете мести его родных и друзей.

Он протянул даме свой меч; толпа остановилась, и он позволил увести себя в застенок, или тюрьму, обустроенную в одном из концов большой залы. Застенок этот имел ширину в два туаза, а длину в бросок камня. Стены его сближались по мере того, как доходили до конька крыши. Два застекленных окна, обращенные на эту сторону, позволяли пленнику видеть все, что делалось в зале[91]. Туда и заперли нашего рыцаря.

XXXI

Повествование оставит его здесь в его темнице, чтобы вновь перенести нас к королю Артуру, которого только что уведомил посланник одной дамы из числа его подданных[92], что Галеот, сын Великанши, правитель Дальних островов, готовится перейти рубеж с войском в сто тысяч латников.

– Скажите даме, которая вас прислала, – отвечал король, – что я выступлю нынче ночью или самое позднее завтра. Боже упаси, чтобы я промедлил хоть на день, когда кто-то смеет ступить на нашу землю!

И, не слушая увещеваний своих рыцарей, он отбыл рано поутру, а с ним от силы семь тысяч воинов. Что была эта ничтожная горстка против Галеотова воинства? И все же, благодаря невиданным подвигам мессира Гавейна, Королю с Сотней Рыцарей не единожды пришлось отступать; но принц Галеот, не снизойдя до поединка с врагом, столь слабо подкрепленным, наконец, вынудил Бретонцев трубить отход. Между двух станов была лютая битва; невзирая на множество ран, Гавейн остановил неприятеля у первых заграждений; но едва отошли нападавшие, как сам он упал без памяти, истекая кровью, и по войску разнесся слух о его смерти. Ничто не в силах передать, как горевала королева и все, кто стоял за честь короля.

Стан Бретонцев тянулся вдоль реки, где-то в семи лье от города Малеота. Молодая и богатая дама, державшая Бравого рыцаря в плену, некогда лишилась своего барона; но все приближенные любили ее, а когда у местных обитателей спрашивали, что они думают о ней, они отвечали: «Это королева всех дам».

Как мы уже видели, Бравый рыцарь мог из застенка, где сидел взаперти, видеть и слышать все, что творилось в большой зале. Многие вассалы, возвратясь после боя, данного Бретонцам Галеотом, не скупились на рассказы о великих подвигах и опасных ранах монсеньора Гавейна. Тогда Бравый рыцарь подал знак тому из них, чье слово казалось более весомо для госпожи Малеотской.