Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Откуда вы знали, что мы здесь будем проезжать?

– Мы на это надеялись, по крайней мере.

Не спрашивая более ни о чем, оба друга спешились, сняли шлемы, мечи, кольчуги. Мессир Гавейн взял за руку ту, которую счел покрасивее; Грифлет обратился к другой, и когда они все четверо сели на скошенную траву, обе девицы разом воспылали любовью. Но если настояния Грифлета были приняты благосклонно, то у мессира Гавейна дело обстояло иначе.

– Нет, сир, – сказала первая девица, – это означало бы злоупотребить вашей любовью. Я девушка бедная, неказистая, и я ждала вас, чтобы отвести к самой прекрасной и благородной деве, какую вы только можете пожелать.

– Я этому нисколько не верю, – ответил мессир Гавейн, – как же я найду завтра лучше того, что уже встретил сегодня?

– Не говорите так, сир: когда вы увидите мою госпожу, вы переменитесь во мнении и будете мне признательны за то, что не утолили свое желание сейчас.

– Кто же она, эта несравненная дива?

– Просто извольте следовать за мной.

– Ладно! Я согласен. А вы, Грифлет, не пойдете с нами?

– Спросите у моей новой подруги, согласна ли она.

– Нет, – ответила девица, – я намерена по-своему испытать доблесть моего нового рыцаря.

Гавейн не настаивал; он вооружился снова, помог девице сесть на ее скакуна, препоручил Богу новых возлюбленных и сам уселся верхом. Углубившись в лес, они проехали недолго и очутились возле большого костра. К ним подошли два оруженосца и спросили девицу, что за рыцарь едет с нею.

– Это лучший из моих друзей.

Слуги поклонились, затем помогли рыцарю сойти с коня. Один принял его шлем, другой щит; вторая девица обернула ему плечи роскошным плащом и велела отнести в шатер его доспехи. Под пологом его было устроено прекрасное ложе, а рядом с ложем стол, уставленный кушаньями. Мессир Гавейн уселся; когда скатерти были убраны, первая девица предложила погулять по лесу. По дороге мессир Гавейн спросил ее, ради чего тут поставили этот шатер.

– Ради вас, сир; однако имени вашего тут не знают. Но как же обманулась дама, вас ожидающая, полагая, что ни одна женщина не достойна вашей любви! Я-то уже знаю, что об этом думать, – добавила она с улыбкой, – но будьте уверены, я не скажу, что заставило меня усомниться.

– Благодарю вас, сударыня! А вы знаете, куда уехал Грифлет?

– Он поедет отстаивать дело девицы, которая его очаровала. Эта особа долгое время любила одного рыцаря; после она узнала, что он ее разлюбил; она пришла забрать обратно памятные вещицы[145], данные ему. Вместо ответа рыцарь показал ей свою новую подругу, которую вырядил в них. «Я сумею вас заставить отдать их», – сказала возмущенная девица. – «Вы? Каким же образом?» – «Силами рыцаря, вас превосходящего». – «Ей-богу, хотелось бы мне это видеть; и чтобы вам угодить, я обязуюсь уехать отсюда не ранее чем через месяц. Ваш доблестный рыцарь может найти меня здесь». И вот одна служанка предупредила нас вчера, что мессир Гавейн сегодня поедет через этот лес с еще одним рыцарем из дома короля Артура. Мессира Гавейна легко будет узнать по его червленому щиту[146].

За такой беседой мессир Гавейн и девица вернулись в шатер. Там была приготовлена постель; девица не позволила никому другому снять с него шоссы; и когда он лег, она оставалась при нем, пока он не сомкнул глаз; тогда она легла в ногах его ложа и уснула сама. Когда настало утро, мессир Гавейн затребовал свои доспехи; два оруженосца помогли ему облачиться, и он выехал вместе с девицей. Они пробыли в пути большую часть дня и прибыли к укрепленному дому одной из тетушек девицы, где его почтительно приняли, не сочтя нужным выспрашивать его имя. Но пока они сидели за столом, вошли два юноши, один из них – сын, а другой – племянник хозяйки.

– Какие новости? – спросила дама.

– Прескверные: отцу лишь остается просить, чтобы вы молились за его душу; герцог Эсканс назначил на завтра его казнь.

Дама побледнела и сидела ни жива ни мертва.

– В чем дело? – спросил мессир Гавейн.

– Сир рыцарь, – ответил юноша, – мой господин отец – один из вассалов герцога Эсканса; во время войны, которую мы ведем по-прежнему, люди короля Норгалльского убили сына герцога. Моего отца даже не было с теми, кто нанес удар, но его обвинили в соучастии в убийстве, потому что за несколько дней до того он имел беседу с молодым королевичем. Сенешаль Камбеникский взялся быть его обвинителем, и Манассес – таково имя моего отца – не смог убедить придворных баронов в своей невиновности. По причине преклонного возраста сам он не может отстаивать свое дело против сенешаля, одного из сильнейших рыцарей страны; а страх, внушаемый обвинителем, отвратил всех шампионов от мысли выступить против него; стало быть, отец мой погиб.

Во время этого рассказа девица утопала в слезах.

– Друг мой, – сказал мессир Гавейн, – возвращайся к своему отцу, скажи ему, что один рыцарь завтра выйдет за него на поединок.

Оба юноши возблагодарили великодушного рыцаря и тотчас сели на коней, окрыленные нежданной надеждой.