Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

Оруженосец, будучи допрошен, уверял, что желал бы провалиться сквозь землю и что, нанося удары своему господину, он уступал непреодолимой силе, действие которой один лишь дикий человек способен объяснить.

– Скажите нам, по крайней мере, – обратился к тому Гризандоль, – почему вы смеялись каждый раз, как оруженосец ходил бить господина.

– Лик безмерно обманчивый и опасный, всепроникающий, как шило, зеркало лжи; тварь, ради которой разрушают города, крепости и твердыни и истребляют величайшие народы; крюк для ловли власть имущих; хитрая ловчая сеть для птиц; лезвие, секущее острее меча; бурливый источник, что вечно льется и вовек не иссякает; молчи, я буду говорить лишь перед императором.

Гризандоль более не пытался его разговорить. Итак, они прибыли в Рим без дальнейших происшествий и встретили у императора наилучший прием, какой только можно себе представить.

– Передаю в ваши руки, – сказал ему Гризандоль, – дикого человека, которого нам стоило больших трудов отыскать; теперь дело за вами, сир, чтобы он от вас не убежал.

– Нет никакой нужды, – промолвил Дикарь, – удерживать меня в цепях или путах. Я дождусь позволения императора, чтобы уйти.

– А кто мне поручится, – возразил Юлий, – в твоей честности?

– Моя христианская вера.

– Как? разве ты христианин? так ты умудрился получить крещение?

– Да, я крещен. Когда моя мать возвращалась однажды с рынка, ее застала ночь в большом Броселиандском лесу. Она заблудилась, не могла найти пути назад и, изнемогая от усталости, пристроилась под деревом и уснула. Пока она спала, к ней подкрался один дикарь и разбудил ее: она была против него бессильна и чуть не умерла от страха; тогда я и был зачат. Моя мать вернулась домой опечаленная; когда я появился на свет, она меня окрестила и во младенчестве держала при себе[442]. Но как только я научился бегать, я покинул ее и ушел жить в дремучие леса; ибо от отца я перенял склонность обретаться среди лесов.

Тогда император сказал:

– Боже упаси, чтобы столь разумный человек и дальше оставался в оковах! Придется мне положиться на твое слово.

Тогда Гризандоль рассказал, как пленник смеялся по пути.

– Я вам объясню все это, – сказал Дикарь, – но пусть император созовет баронов из своего совета, я хочу говорить перед ними.

Спустя три дня император собрал баронов; он усадил дикого человека рядом с собою, прося, чтобы тот сам изложил сон, посетивший его. Но тот хотел говорить только в присутствии императрицы и двенадцати девиц из ее свиты. Дамы были приглашены, императрица пришла с лицом улыбчивым и беззаботным, как особа, которой некого и нечего бояться. При ее появлении бароны почтительно встали; что до Дикаря, он отвернулся, засмеялся с презрением и сказал, обратясь к императору:

– Сир, если вы желаете, чтобы я говорил, мне нужно ваше заверение, что вы не будете держать на меня зла и несмотря ни на что позволите мне вернуться туда, откуда я пришел.

Император дал согласие.

– Сир, однажды ночью, когда вы спали рядом с этой женщиной, вам привиделась большая свинья, щетина которой свисала до самой земли, а на голове был золотой обруч. Вам казалось, что свинья эта была вскормлена в вашем доме; вы ее уже встречали; затем вы увидели, как двенадцать молодых волков один за другим подбегали, покрывали свинью и возвращались в соседний покой. Тогда вы стали спрашивать своих баронов, каким судом надо судить эту свинью; и бароны приговорили ее к костру вместе с ее волками. Таково ли было ваше сновидение?

– Оно самое, – сказал император. А бароны Римские прибавили:

– Сир, раз он сумел узнать сон, о котором вы никому не говорили, он должен знать и его смысл.

– Несомненно, – ответил император, – и я прошу его немедленно нам об этом рассказать.

– Знайте же, – продолжал дикий человек, – что большая свинья – это госпожа императрица, здесь присутствующая. Долгая щетина – это ее длинное платье, ниспадающее до земли. Золотой обруч у свиньи – это золотая корона, которой вы ее увенчали. А теперь я предпочел бы не говорить ничего более.

– Нет уж, – промолвил император, – вы ничего не должны от меня утаить.

– Ну что ж, я скажу. Молодые волки, которые в вашем сне сближались со свиньей, суть двенадцать девиц императрицы. Девицы сии – вовсе не девицы, а красивые юноши; велите раздеть их, и вы получите тому доказательство. Да будет вам известно, что не было ни одной ночи, проводимой вами вне города, когда бы императрица не призывала их и не разделяла с ними ваше ложе.

Ничто не может сравниться с горестным изумлением императора, когда он слушал эти речи.

– Посмотрим, – сказал он, – правда ли все это. Гризандоль, распорядитесь, чтобы эти девицы сбросили свои одежды.