Ромейское царство

Разумеется, далеко не все больницы имели такой уровень и были совершенно бесплатными. Для сравнения, в провинциальном Богородичном монастыре Спасителя мира больные размещались на тридцати шести койках в одной палате, которую обслуживал один врач с восьмью служителями. Поздняя Византия в этом плане явно уступала ранней Империи, открывшей доступ к медицине всем слоям общества.

Ромейские медики унаследовали от античности не только богатый опыт, но и наборы оборудования, инструментов. Последних насчитывалось около двух сотен разновидностей. Они были представлены бронзовыми, мраморными ступами и пестиками для растирания лекарственных ингредиентов, мерными сосудами и склянками для хранения лекарств, небольшими стеклянными подносами, керамическими тарелочками, иногда с соответствующими надписями по краям, ложечками для приема и дозирования, терочниками, мраморными чашами со сливом, дощечками из порфира, разнообразными стальными ножами-скальпелями, пилами с частыми зубьями, клещами разных размеров, зондами, трубками-катетерами, прижигателями, смотровыми зеркальцами, пинцетами. В гинекологической терапии главными средствами было применение лекарственного пессария, вставлявшегося во влагалище, а также впрыскиваний, причем занимались этим уже не «посредники» — бабки или подруги, сообщавшие врачу необходимые сведения гинекологического осмотра, а сам врач.

* * *

Но вообще, несмотря на уважительное отношение к книжному знанию и врачебной науке, врачам в Византии не доверяли, более того, — их боялись. В VI в. монах Иоанн Малала, перечисляя Божии кары, насланные на тех крестьян, кто грабил и убивал несчастных антиохийцев, оставшихся в живых после ужасного землетрясения, указал, что одни насильники заживо сгнили, другие ослепли, а третьи были «зарезаны хирургами», очевидно, пытавшимися спасть тяжелораненых, увечных. Как это происходило видно из выразительного описания известного гимнографа Стефана Савваита. Согласно его яркому, эмоциональному рассказу, «отличный врач», авва Фома, «весьма успешно и искусно, но и очень болезненно и затруднительно» лечил монахов, пострадавших во время нападения на обитель арабов в 797 г.: «…он разрезывал пораженные места, обнажал головные части, буравом и долотом, ударяя плотничьим молотом, вынимал сломанные и разбитые косточки, так что обнажалась даже окружающая мозга оболочка и часто брызгала сукровица и гной… Один старец твердого характера, раненный мечом в руку, когда врач, отчаявшись в излечении ее, захотел пилой отрезать ее от плеча, — увидевши, какую боль терпят врачуемые отцы, и не вынесши тягости операции, совершенно отказался от врачевания» и в итоге умер от гангрены.

Анна Комнина сокрушалась по поводу низкой эффективности работы докторов и бесплодных медицинских споров о том, как лучше лечить больного, вспоминая смерть своего отца, василевса Алексея, который в 1118 г. умирал с жуткими болями, сидя, не в состоянии лечь, а его живот и ноги страшно распухли, воспаленные рот и горло не могли глотать. Случайно, на охоте поранив отравленной стрелой кисть руки, сын Алексея, Иоанн II Комнин (1118–1143 гг.), когда понял, что лечение не помогает и рука продолжает воспаляться, пухнуть, как и старец из рассказа Стефана Савваита, тоже отказался от предложенной ампутации, предпочтя ей верную смерть.

Поскольку шарлатанов от медицины в Ромейском царстве всегда хватало, врачи оставались вечной мишенью для насмешек. Недаром любимой сатирической фигурой ромейской литературы предстает невежа-лекарь, вымогатель денег, а иногда и патологический садист. Так, Палладий Александрийский, сочинивший в конце IV — начале V вв. ядовитую эпиграмму «На хирурга», писал в ней:

Лучше на суд игемону, казнящему смертью злодеев,
Отданным быть, чем тебе в руки, Геннадий, попасть:
Тот по закону карая, разбойникам головы рубит,
Ты же, невинных губя, с них еще плату берешь.