Ромейское царство

Но, несомненно, самыми яркими и красочными являлись исконно старые, уходящие еще в языческие времена праздники «народного театра» — праздник урожая, календы, брумалии, русалии. К ним ромеи относились как к живым обычаям, — так, как ныне относятся к Хеллувину или к каледованиям. Византийская Церковь вынуждена была мириться с этими пережитками, с этими праздниками реконструкциями или хоть как-то включить их в христианский ритуал, то есть превращать в праздники вытеснения. Так, в день празднования сбора винограда, освящения его первых гроздей, — бывший античный праздник, посвященный Дионису, который справлялся по языческому обычаю 15 августа, — богато украшали царского коня, убирали его драгоценностями и шелковыми лентами, дабы василевс в короткой тунике и расшитом золотом плаще-сагии во главе шествия выехал из столицы на близлежащий виноградник у загородного дворца Иерия. Более того, к X в. это событие, как и процессия, стали освящаться самим Патриархом. Чиновники и димы со своими димархами выстраивались против виноградника, где стоял громадный мраморный стол с корзинами винограда, и после молитвы василевс под песнопения димов ритуально вручал по одной освященной грозди каждому старшему чиновнику, подходившему к столу.

Праздником всеобщей радости, своеобразным византийским карнавалом были календы, как уже сказано, унаследованные от римлян. Только ромеи со временем стали отмечать их не с 1 января (это был день Василия Великого), а с 25 декабря в течение двенадцати последующих дней, от Рождества до Крещения[163]. На улицах было светло от множества горящих светильников и факелов, двери домов украшали гирляндами зелени. Царила атмосфера всеобщего веселья и всеобщей вольности. Каждый наряжался как мог: мужчины переодевались женщинами, женщины — мужчинами, одевали «наличники»-маски или мазали лица сажей. В ночь с 1 на 2 января ряженые бродили от дома к дому, с народными песнями и плясками, стучали в двери, шутками и насмешками будили хозяев, пировали у незнакомых людей, выпрашивали подарки и гостинцы, водили хороводы, танцевали, кривлялись, шутили, высмеивали всех и всё. В императорском Дворце, по обычаю, устраивали роскошный пир и так называемые «готские» представления, когда по двое танцоров от мер венетов и прасинов, наряженные в шкуры, будто дикие готы, должны были исполнять перед пирующими особые танцы. Сановники и представители факций пели в честь императора долгую песню, которая несколько раз прерывалась военной пляской «готов», в свою очередь начинавших распевать малопонятные слова на испорченной латыни. Что тут было специфически германского, непонятно: скорее, во всем этом крылись воспоминания о готской страже, некогда охранявшей ранневизантийских императоров. Немало подвыпившего, веселящегося народа толкалось на Ипподроме и в капилеях, которым в такие дни разрешалось продавать вино с 8 утра до 8 вечера, но не ночью, дабы избежать пьяных безобразий. Горланящие, шумные процессии до отказа заполняли главные улицы.

В выходные, праздничные дни, если только не устраивалась ставродиовасия — крестный ход, ромеи непременно нежились в банях, много ели и, как мы уже знаем, еще больше пили, а по вечерам азартно, эмоционально играли в кости или «лабиринты», так называемые «вавилоны», расчерченные на черепицах или на каменных блоках, стоявших прямо на улицах, у домов. Такие игры осуждались Церковью, но это не останавливало от участия в них даже клириков и монахов. Расчерченные игральные доски сохранились на парапете галереи в самой столичной Великой церкви, что говорит о неистребимости страсти к метанию костей в любое время и в любом месте. Образованные византийцы любили поиграть в известные с античности шашки в виде плоских стеклянных или костяных кружков и в затрикий — шахматы. Эта более интеллектуальная игра, пришедшая в VI в. с Востока, имитировала с помощью резных фигур условное военное сражение. Известно, что василевс Константин VIII (1025–1028 гг.), легкомысленный младший брат грозного Василия Болгаробойцы, имел почти маниакальную страсть к затрикию, впрочем, как и к игре в кости.