Ромейское царство

Мануил мечтал соединить под своей властью Запад и Восток, восстановить былые могущество, почет Римской державы и для этого нанести упреждающие удары, особенно — остановить казавшуюся ему самой грозной западную опасность. Никита Хониат не случайно сравнивал его с прилежным земледельцем, который выпалывает сорняки до того, как они разрастутся. Прежде всего, его тревожили неукротимые, вероломные норманны южной Италии и Сицилии. Их вредоносный король, талантливый дипломат и беспринципный авантюрист Рожер II Сицилийский, племянник грозного герцога Робера Гвискара и двоюродный брат наделавшего в свое время множества хлопот Боэмунда Тарентского, ограбил богатые греческие города Фивы и Коринф, а пленных ремесленников, знатных людей, молодых красивейших женщин и огромную добычу вывез в Сицилию, свою столицу Палермо на громадных грузовых судах, по словам Никиты Хониата, «переполненных множеством дорогих вещей до такой степени, что сидели в воде по верхний ярус». Только с помощью венецианцев, которым вновь были обещаны в Константинополе торговые привилегии, пришедшему в ярость Мануилу удалось потеснить «островного дракона» и в конечном итоге, после неудачных героических штурмов, в 1149 г. взять голодом неприступную норманнскую крепость, воздвигнутую на Корфу, на высоченной обрывистой скале. Но союзные венецианские матросы к тому времени изменили и вообще вели себя крайне нагло, развязывали драки, позволяли себе грубые, циничные издевательства над особой василевса, чего чернявый царь им никогда не простил. В дальнейшем, повелением от 12 марта 1171 г. он изгонит из Ромейского царства венецианских купцов, приказав конфисковать их товары, что окажет крайне отрицательное влияние на экономику Венеции. Мануил будет натравливать на нее оставшихся в Константинополе торговых соперников — генуэзцев и пизанцев, не забывая в свою очередь ссорить зазнавшихся италийцев между собой, нанося им ощутимые материальные потери.

Василевс, помня каким кошмаром явился для его деда Первый Крестовый поход, толком не поддержал франкских и даже союзных, дружественных ему немецких крестоносцев во время Второго Крестового похода 1147–1149 гг., закончившегося полным провалом. Более того, опасаясь склонных к грабежам и разбоям вооруженных западных паломников, готовивших, как стало известно, атаку на Константинополь, Мануил вступил в союз с казавшимися ему менее опасными сельчуками, гарантируя им свой нейтралитет в отношении вооруженных до зубов западных «паломников». При этом он свел территорию Румского (Иконийского) султаната до внутренней части Малой Азии и укрепил византийское влияние в южномалоазийской Киликии и западной Сирии. Не удивительно, что после поражения этого бездарного Крестового похода, приведшего к самому сильному унижению христианства за весь период Средневековья, на Западе родилось очень опасное для будущего Византии убеждение, что для успешного достижения цели святых походов надо сначала уничтожить мешающее им вероломное царство ромеев-отступников.

Ситуцию накаляли и военные рейды византийцев, совершаемые раз за разом против антивизантийски настроенных венгров и сербов. При этом особенно большие территориальные потери в районе Адриатики понесла Венгрия, чье немалое войско было наголову разгромлено в 1167 г. в сражении при Сирмии благодаря превосходству ромеев в тактике и воинской выучке.

Спаянные железной дисциплиной, профессиональные войска оставались ключевым орудием имперской внешней политики. У каждого времени есть свой потолок понимания и в соответствии с ним василевс, полагавшийся на это ключевое орудие больше, чем на дипломатию, не мог подняться дальше романтической «римской мечты» о единой Империи, единой Церкви и едином монархе в лице самого себя. Но в условиях стремительно преображавшегося мира это было полнейшим анахронизмом, более того, — опасной утопией. Мануил же спешил любыми средствами распространить на невизантийские земли действия ромейских законов, что меняло политическое пространство Ромейского царства. Его быстро достигнутые, хотя и непрочные успехи, пугали латинский Запад, который, в свою очередь, и манил, и страшил василевса. Дело дошло до того, что он даже решился оспаривать у честолюбивого Фридриха I Барбароссы (1152–1190 гг.), все чаще поглядывавшего на Восток, титул императора Священной Римской империи и, не жалея византийского золота, поддерживал восставшие против этого дерзкого императора североиталийские города-коммуны, оплачивая их наемников.