Ромейское царство

Чувствуя себя хозяевами в Константинополе и его окрестностях, латины вели себя крайне бесцеремонно, разнузданно. Нередко у них возникали потасовки, драки с ромеями. Во время одной из таких масштабных стычек в августе 1203 г. пизанцы и фламандцы подожгли мечеть в нагло ограбленном мусульманском квартале города, откуда огонь перекинулся в соседние кварталы. Разгоревшийся страшный пожар бушевал два дня и, по мнению очевидца-латина, поглотил столько домов, сколько их насчитывалось в трех крупных городах Франции вместе взятых, причем жертвой огненной стихии стала восточная, наиболее густонаселенная, древняя часть столицы. Едва не сгорела Св. София. В пламени погибли не только многие мужчины, женщины, дети, но и тысячи ценнейших рукописей, накопленных в течение девяти веков существования Ромейского царства, подверглось разрушению множество великолепных памятников культуры. Вместе с ними превратились в пепелище лучшие, самые богатые торгово-ремесленные кварталы города. Италийцы могли злорадствовать, видя какой удар они нанесли конкурентам, и без того слабым, упадочным.

Время неумолимо шло, ситуация в Константинополе становилась безысходной и продолжала накаляться с каждым днем. Слепой, с расшатанной психикой, безвольный Исаак II не интересовался реальными делами, проводя все время с астрологами, морочившими ему голову, а его трусливый, лживый сын вертелся, юлил перед латинами, пьянствовал с ними, заискивал, пресмыкался и теперь как мог ловчил и тянул время. Разгневанный дож Венеции Энрико Дандоло, ведущий организатор захвата города, по словам Робера де Клари, заявил несостоятельному банкроту, что крестоносцы, однажды вытащив его из грязи, теперь вновь могут столкнуть в грязь. Не только историк, но и современник сложившейся уникальной ситуации, Никита Хониат, метко определил это призрачное царствование как «акробатическое».

В конце январе 1204 г., возмущенные предательским поведением двух «ангелов зла», горожане, простонародье вместе с взбунтовавшейся варяжской гвардией, пелекифорами-секироносцами из числа наемников-чужеземцев, свергли их, а знать, боясь введения в Константинополь крестоносцев, выдвинула новым василевсом способного к решительным действиям протовестиария Алексея IV Ангела, 60-летнего Алексея Дуку, имевшего прозвище Мурзуфл, что означало «насупленный»: его густые, кустистые брови сходились на переносице, придавая ему вечно хмурый вид. Убежденный противник латинов, он должен был отбросить их за море. «Бровастый» был известен как человек скрытный, хитрый, жесткий и вместе с тем крепкий военачальник. Незадолго перед тем Ангелы выпустили его из многолетнего заключения и он даже успел закрутить роман с дочкой Алексея III, похотливой Евдокией, в прошлом женой сербского короля.

Теперь, презрев клятвы присяги, Алексей V Мурзуфл добился истребления своих царственных соперников: младший был предательски умерщвлен в тюрьме — удавлен тетивой от лука, а старший, совершеннейшая развалина, умер, видимо, сам, хотя не исключено, что и ему помогли отправится на тот свет. Тогда же в темницу вместе с женой был брошен выдвинутый простонародьем еще один кандидат на престол — молодой воин Николай Каннавос, человек добродушный, благонамеренный и не лишенный военных дарований, самовольно, без участия Патриарха коронованный горожанами в храме Св. Софии. Как знать, как стали развиваться события, если бы Каннавос основал новую династию? Во всяком случае, «бровастый» узурпатор повел себя круто, самонадеянно, отказался что-либо платить или хотя бы поставлять крестоносцам, в ультимативной форме потребовал от них в недельный срок покинуть пределы Ромейского царства и предпринял энергичные меры по защите столицы и подготовке к войне, что поставило под угрозу позорного срыва все крестоносное предприятие.