Ропот Бездны

– Все мы – лисицы, и чужие курятники – желанная добыча, с которой разумные люди не спускают глаз. У Шархи хороший аппетит. Укрепляется и посматривает на нас, – произнесла Ашнан. – Мои доверенные из Этрике не ошибаются: он жаден, готовит почву для нового похода, хотя пыль от первого не осела. Как он захватил Этрике?.. Судачат о невероятных силах, дарованных Ашу. Будь он хоть трижды любимчиком Великих Спящих, я не отдам ему и горсти земли.

– Вершители поддержат вас, госпожа.

– При Шархи вертится вершитель, а рядом с тобой никого, Аран. – Она поправила шаль.

– Я не лгу. Вершитель Нергал…

– Знаю. Он приходил. До вашего появления, разыскивал других вершителей. И о твоей цели поведал. А я – ох, беда – запамятовала. Мне Нергал ничего не приказывал – очень уж спешил. А его разборки с высокородным и жрецом меня мало волновали. Не ожидала, что ты свернешь ко мне, а твое войско будет в столь плачевном состоянии.

– Я благодарен за лечение.

– Не стоит слов. Недуг или рана – мы помогаем всем, кто не идет против нас. – Она отрешенно посмотрела на тяжелые облака, плывущие по небу. Пара капель попали на ее белоснежные щеки. – Пока Шархи не встал на ноги, сбросим его в яму поглубже. Если опасения подтвердятся, созову две тысячи – все как один пойдут на Этрике. Ты ведь не пропустишь бой, Аран?

– Мой долг перед Ашу – наказать преступников.

Две тысячи… Негусто, но маленькая провинция не могла забрать из городов всех воинов. В Этрике, укрепленной столице, не меньше пяти тысяч, и бой предстоял нелегкий. Учитывая возможное подкрепление и силы жреца… Одной грубой силы мало. Увы, Нергал пока не призвал других владык востока выступить против преступников. Приходилось рассчитывать на те немногие ресурсы, что у них были. Лобовое столкновение приведет к поражению. Что тогда? Искусство ядов претило, но ради блага Аккоро Аран с готовностью запачкает руки.

– Верши свое правосудие, но помни: когда все закончится, Этрике станет частью моей провинции, – сказала высокородная. – В случае победы я отправлю еще воинов, дабы закрепиться. Никто не уведет мою добычу.

Часть ее провинции? Это значило, что высокородные семьи Этрике – помеха для Ашнан, и она предпочтет увидеть их бездыханными. Оставшиеся богатства и ресурсы поделят благородные дома ее провинции.

– Справедливо, госпожа. Мне понадобится связь с вашими доверенными в Этрике.

– В свое время. А пока я дожидаюсь своих воинов, твои люди побудут под надзором – им не помешает еще чуть-чуть подлечиться.

Выходя из беседки, где и проходил разговор, Ашнан раскрыла зонтик, расписанный маковыми цветами, и убрала за ухо выбившуюся прядку. Глупейшая мысль мелькнула у Арана: жаль, что госпожа никогда не распускает свои золотые волосы.

Холодное дыхание зимы подбиралось к Аккоро, и восток встречал сезон дождей. Реки выходили из берегов, размывая дороги, но поток приезжавших в Этрике представителей благородных домов не прекращался. Новый властитель требовал принесения обетов, и вершители его поддерживали – как тут ослушаешься? Не жившие в столице высокородные спешили на поклон, принося с собой дары и заверения в самых искренних добрых чувствах.

Шархи отвечал на улыбки благосклонными кивками, на хвалебные оды – дружескими замечаниями. Он не скупился на ответные подарки – никто не уходил обделенным. Шархи не укорял тех, кто обманом предал его отца, а Маар тем временем затягивал на них ошейники клятв. Вершитель вольготно расположился во дворце, выбрав самые роскошные комнаты. Властитель ему потакал и, по мнению Энки, зря. Об этом жрец и собирался сказать в малой библиотеке.

Шархи опаздывал. Энки стоял среди пыльных томов, рядами тянущихся до второго яруса, и старался не замечать Маара, карабкавшегося вверх-вниз по лестницам ради заинтересовавших его книг.

– Шадор собрал впечатляющую коллекцию, – присвистнул рыжеволосый, пролистывая очередной томик.

Энки не прислушивался к его болтовне. Куда больше его интересовали портреты, занимавшие свободное от книжных шкафов место. Юноши и девушки, зрелые и совсем юные – все они были детьми Шадора. Лицо Шархи встречалось чаще всего, выдавая любимчика почившего властителя. Сатеша удостоилась всего одного портрета – он висел в углу на втором ярусе, скрытый за полкой со свитками. Сатешу нарисовали, когда ей было не больше четырнадцати лет. Совсем молодая, но строгий взгляд с годами не изменился.

«Что случилось с братьями и сестрами Шархи?» – гадал Энки. Не все из них жили в столице, поэтому могли выжить. Шадор оставил немало потомков, но ни один из них не волновал высокородного друга Энки.

Сев на шелковую подушку, Энки уставился на кружившую в воздухе пыль. Ему бы радоваться возвращению, но в груди поселилась давящая тревога.

Слуги открыли дверь, пропуская в библиотеку Шархи. Тяжелые верхние одежды с золотым орнаментом не сковывали его движений, будто он всю жизнь их носил. Принадлежавшую отцу корону Шархи выбросил и выбрал изящный обруч с изгибающимися, подобно языкам пламени, хрустальными вставками. При свете солнца или факелов они ловили свет и зачаровывающе сияли.