Рос орешник...

Шофер вышел из машины. Улыбаясь, довольный смерил нас многозначительным взглядом. Молча открыл багажник, уложил чемодан и «Спорт. Спорт. Спорт», и машина тронулась.

Девушка сидела рядом с шофером. Я смотрел на знакомый до боли затылок Мишки и вспоминал. Я вспомнил сразу все. И Мишку пять лет назад, когда он искренне пожимал мне руку после окончания института и говорил, глядя в глаза: «Еще увидимся». (Вот и увиделись!) Вспомнил свою жену Лиду, которая год назад тоже жала руку и с отчаянием и с вызовом говорила: «Не могу я так! Целые месяцы ждать и ждать, сил моих нет! А Михаил меня крепко любит! И его мать, и моя мама настаивают, чтобы я покинула тебя. Это же каторга: по полгода не видеться!» Вспомнил свою мать, которую долго-долго не видел, вспомнил родную улицу и от усталости откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Внезапно все стало для меня чужим. Дремота подступила к самому сердцу. Я не спал двое суток, спешил, чтобы успеть к завтрашнему утру. Машину мягко качало, и я уже смутно слышал, как девушка что-то рассказывала соседу, над чем-то смеялась. Очнулся от толчка. Машина остановилась у самой обочины.

— Приехали!

Я недовольно посмотрел на девушку. А она здесь зачем? Ко мне, что ли?

Молча вышли. Мне не хотелось ни о чем думать. Достал из багажника чемодан, поставил на асфальт. Девушка улыбнулась:

— Поможете мне?

— Пожалуйста. Только расплачусь…

— Ничего. Вы сперва ей помогите, а я подожду, — и шофер усмехнулся.

— Мне, наверно, сюда. Да, правильно, вот сюда. Шофер сказал, что вы недалеко живете. Да у вас, оказывается, и вправду в городе все друг друга знают…

Я шел за девушкой. Этот дом я узнал! Это был тот самый дом, который будил во мне раньше любопытство. Выходит, что старушка со странными чистыми глазами и бабушка вот этой ленинградки — одно и то же лицо?!

Девушка уверенно открыла калитку и достала в почтовом ящике ключ.

— Все, как мы договорились в письме. — Гостья увидела на ветках свисающий черный виноград, глаза ее загорелись, и она, не вытерпев, сорвала спелую кисточку. — Виноград-то душистый! Настоящий, не магазинный. — Протянула мне гроздь: — Попробуйте.

Я отказался:

— Спасибо. Я уже пробовал…

В комнате я поставил чемодан к шкафу и мрачно смотрел в пол, боясь отчего-то взглянуть на загадочную стену, словно все эти годы ждал я этого момента, который должен поведать мне о самом главном, о чем я и не задумывался много лет. И я посмотрел. На стене — портрет. Белобрысый парень, некрасивый, очень молодой.

— Ее сын? Внук?

— Я же рассказывала… Муж!

Я, наверно, глупо ей улыбнулся, она весело в ответ рассмеялась:

— Я и говорю, стоило ли себя мучить! Такая молодая была! Можно вполне замуж выйти. Долго ли кого-нибудь найти! Это же неразумно… Жизнь-то одна… Тем более он погиб…

Она вдруг замолчала, посмотрела на меня внимательно и тихо добавила:

— Спасибо, что помогли… А шоферу я уже два рубля отдала. С вас только рубль… Так вы зайдете ко мне в гости? Может, с городом познакомите?

— Я завтра вечером улетаю назад.

Еще раз взглянув на портрет, повернулся и вышел.

Открытый багажник «Москвича» краснел квадратом сумки. «Спорт. Спорт. Спорт», — прочел в последний раз и захлопнул багажник.

— Сумка же, — торопливо напомнил Мишка.

— Передай Шоколаднице.

— Кому? — не понял он.

— Моей жене. Подарки к ее дню рождения. И к свадьбе… Вашей свадьбе. «Подарки принимаем с раннего утра и до сумерек», — не так ли?

Порывшись в карманах измятых в дороге брюк, протянул металлический рубль:

— Бери, не стесняйся, чего же ты?

Он взял. Из внутреннего кармана я достал фотографию Лиды и ее письма, которые еще хранил в какой-то нелепой надежде:

— Отдай кузине. Это все.

Он захлопнул дверцу и, поднимая пыль, покатил. Оставшись один, раскрыл «дипломат». У меня в руках был жалкий клочок бумажки — приглашение в загс, где завтра в десять ноль-ноль будет удовлетворено очередное заявление о разводе. Бросить в огонь?

На другой стороне пустынной улицы двое мальчишек и девчонка (этот вечный треугольник) сидели у тлеющего костра, с бесцеремонным любопытством уставившись на меня. Горький дым осени стелился над улицей, катился сизыми клубами, расползался лениво между деревьями и медленно поднимался кверху…

СЧАСТЬЕ МОЕ, СЧАСТЬЕ…

Первый раз я вышла замуж, когда мне едва исполнилось восемнадцать лет. В четверг, как сейчас помню, день рождения был, а через день, в субботу, свадьбу сыграли. Любила ли первого мужа? Не знаю, что и сказать, выходит, любила, раз замуж шла, надеялась, что впереди много счастья и в жизни все будет белым-белым.

Как поженились, ушли сразу на квартиру, не хотел муж со своими родителями жить. Они и обиделись, но только все зло на меня перенесли. Ругали почем зря, прямо в глаза ругали и соседям всякую гадость про меня рассказывали. Стыдно было у них и появляться.