Рос орешник...

На другом фото — крупным планом место преступления: тротуар вдоль дома № 164, забор и калитка дома № 166… А на следующем — перекресток… По центру, к горизонту, уходит улица Володарского. Уж не к колонке ли побежал преступник после всего содеянного? Никто не видел, конечно… Но ведь кровь… Он не мог не испачкаться в крови! Гарусов внутренне содрогнулся, представив, как холодная струя смывает все улики с ножа и с рук этого…

Последний ряд фотографий — панорама со стороны дальнего перекрестка. По трем снимкам можно шариковой ручкой прочертить последний путь Ирины… А вот и ее портрет в школьной форме. Оборки белого фартука. Комсомольский значок. Густые черные волосы. И чуть раскосые глаза… Темные-темные… Упрекающие? Фотография ее класса. Двадцать четыре пары глаз… Ждущих глаз — так кажется Гарусову. И он переводит взгляд на фото отца и матери. Мать смотрит прямо, а вот отец как-то в сторону. Или опять кажется?

Следователь, пододвинув к себе дело, раскрыл отмеченные закладкой показания отца Ирины.

Боровалов В. М., электромеханик:

«…Вступил в законный брак с Раисой Петровной… Поженились, значит, хоть мать меня и предупреждала! Ну, ладно… Родилась дочка. Когда? Где-то в марте… Назвали Ириной. Поначалу с женой жили нормально, но потом возникли ссоры, взъедалась она в основном из-за ревности. Довела до того, что мы развелись. Я работал в то время в мехколонне, и мне дали место в общежитии… Несколько раз я пытался восстановить нормальные отношения с женой, да где там! Через месяц-два она опять выгоняла меня, все характер показывала. Но года три назад я все-таки вернулся к ним. По характеру жена вспыльчивая. Из-за каждой мелочи скандалила, чуть что и заводилась, как граммофон… Причем начинала с меня, а кончала всегда дочерью. Ругала ее, что якобы плохо учится, хотя училась Ирина нормально… О том, что девочка меня любила, можно судить и по тому, что, когда я ездил по командировкам, она однажды написала мне письмо, где говорила: «Если будешь скитаться по белу свету, я не буду считать тебя отцом». Она меня любила.

Ну, ладно… В январе этого года из-за постоянных осложнений, выражавшихся в виде ссор со стороны жены, я был вынужден уйти жить к другой женщине. Я ведь тоже не железный…

13 сентября меня в Кирове не было! Алиби! В этот самый день, в субботу, я вместе с моей новой женой поехал в Сидоровку к ее сестре. Уехали мы утром, а приехали только в воскресенье в начале восьмого вечера.

По поводу смерти Ирины ничего пояснить не могу. Лично у меня с дочкой ни разу скандалов не было, я даже никогда голоса на нее не повышал. В последнее время мы не виделись. Не помню. Однажды я к ним тут заходил, но плохо помню, т. к. был немного выпивши… Кажется, дочка мне что-то говорила… Не помню».

«Да, этот отец… Что-то в нем есть такое… Значит, ездил в Сидоровку?» А телефон все молчит. «Чего же не звонит инспектор УР Борис Гаврилов?» Он возглавляет группу сотрудников милиции, которая помогает ему, следователю прокуратуры. Ребята опросили почти весь район, перетрясли всю шпану, всех сумасшедших города перепроверили, нашли шофера троллейбуса, а затем и тех немногих пассажиров, кто ехал с Ириной. «Может, кто следил за девочкой еще в машине? Но…»

Пересмотрев внимательно еще раз новые бумаги, поступившие сегодня утром, Гарусов медленно перечитал показания рабочего шинного завода, который вчера вечером, после работы, сам пришел к своему участковому.

Кузнецов В. В., станочник:

«…Вечером 13 сентября я с семьей ходил в Южную баню. Жена и дети ушли домой раньше, а я с другом Гребенкиным Володей выпил после бани на остановке восьмого маршрута автобуса. С нами был еще один… познакомились в бане… Он был со своим родственником. Их, кажется, звали Виктор и Геннадий. Который был повыше — Геннадий. А может, и наоборот… Если бы знал, что понадобится, так я бы и фамилии спросил. А тогда и в голову не пришло. На четверых мы выпили бутылку белой и бутылку бормотухи. От остановки, когда те сели в автобус, мы с Гребенкиным дошли до угла, постояли минуты три, поговорили… И он пошел в свою сторону, а я в свою — по четной стороне улицы Володарского по направлению к Красноармейской. Сколько было времени, сказать не могу, т. к. в баню часов не беру, но приблизительно — это было начало десятого. По дороге я никого не видел, прохожих не было, ничего подозрительного не заметил…

Стал проходить двухэтажный деревянный дом и увидел, что какой-то народ окружил девочку, которая лежала на асфальте. На мой вопрос, кто ее ударил, сказала одно слово — мужчина. И, по-моему, она еще сказала, что ее ударили ножом. Минут через пять пришла «скорая»… После отъезда машины мы все разошлись, а вот вчера, услышав сообщение по телевизору, я сказал участковому, что сам видел, знаю…

Я был одет тогда в синие брюки, светло-синий пиджак, светлую рубашку. Ношу небольшую бородку.

Дополняю: я еще ее спрашивал, есть ли у нее враги? Девочка ответила: «Ну, что вы!»

Наконец телефон оживает.

— Гарусов слушает.

— Это Гаврилов из уголовного…