Roses and Thorns (СИ)

Выраженье лица превосходно,

Но сложенный хорошо человек выражен не только в лице…»*

Она сидела в баре, покачивая ногой, и делая глоток за глотком дешевого алкоголя. Человека можно сломать лишними промилле алкоголя в крови.

Люди наивно полагали, что секс – высшая точка наслаждения, но им не с чем было сравнить, да и глупо было выдвигать это убеждение, ни разу не испробовав страх на вкус.

Спектр эмоций сужен до безобразия, и экстаз наступает при помощи фрикций.

Радости плоти.

«Отлив, порожденный приливом, прилив, порожденный отливом,— любовная плоть в томленье, в сладостной боли»*

Возвратно-поступательные движения и они уже на пике своего удовольствия готовы издать протяжный стон, закатить глаза, пыхтеть, звать мать или Господа.

Оно смотрело лишь перед собой, придерживаясь мнения, что если облить тело горячей кровью и пропитать страхом, то и от этого процесса можно получить должное удовольствие.

Она прикоснулась губами к его щеке в конце в немой благодарности, торопливо поправляя подол чужого платья.

Человек. Ничего больше, чем человек.**

___________________________

* - Уолт Уитмен - “О теле электрическом я пою”

** - Sevdaliza - “Human”

========== X ==========

Every Sunday’s getting more bleak,

A fresh poison each week.*

Каждое воскресенье мрачнее предыдущего,

Каждую неделю свежий яд.

Холодильник был пуст. Прокисшие остатки молока отправились в раковину, любые сладости были подъедены Иззи, которая хватала все, до чего могла дотянуться.

Обязанность покупать продукты всегда принадлежала Джейн, а Молли приносила с работы то, что можно было вынести без особого урона собственной репутации.

В деревянной хлебнице оставался старый хлеб для сандвичей местами покрытый пятнами зеленой плесени, который незамедлительно полетел в мусорное ведро.

Сегодня Молли предстояло пережить всю смену и следить за племянницей, которую не на кого было оставить. Это были единственные моменты, когда просыпалась жалость, что друзьями в городе ни одна из сестер не обзавелась.

Конечно, если вдоволь обрывать телефонные трубки всех знакомых или дальних родственников, с которыми они виделись от силы пару раз на громкие мероприятия вроде чьей-то свадьбы или похорон, то возможно, кто-нибудь по счастливой случайности решил отправиться в никому не нужный и забытый Дерри.

По вине маленького чайника во рту стоял привкус пластмассы и дешевого кофе, не отличимого по виду от земли залитой кипятком.

Контраст горячей и холодной температуры в купе с напитком добавили немного бодрости, не снимая с тень усталости.

На смену заплесневелому хлебу пришла ¼ буханки трехдневной давности, предназначавшейся изначально для уток. А в углу кухонного шкафчика за кофейной банкой обнаружилась еще не распечатанная банка арахисовой пасты.

- Иззи, если ты хочешь ехать со мной на работу и не собираешься голодать до обеденного перерыва, то завтрак на столе, - предупредила Молли племянницу, бросая в раковину с характерным звоном грязный нож. – Поторапливайся.

На потрескавшейся по краям тарелке покоились два сухих куска хлеба плотно смазанных арахисовым маслом.

- А ты не будешь завтракать? – поинтересовалась девочка, откусывая кусочек.

- Я уже, - солгала она, завязывая влажные волосы в хвост. От одного вида арахисовой пасты к горлу подкатывала тошнота. – Если бы ты меньше копалась, то мы бы позавтракали вместе.

Молли не была в восторге от работы, которая предусматривала мартышкин труд, доброжелательность и заученную фразу: «Приношу свои извинения за доставленные неудобства», будто бы ей было не похуй, что кто-то не глянул на срок годности йогурта и загреб в потрепанную корзинку все, что располагалось на уровне глаз.

Прибавляя к названным факторам, мизерную зарплату и не блещущий умом и сообразительностью коллектив, состоящий из тех, кто не смог найти свое место в жизни и предпочел существовать за сущие гроши на периферии.

Здесь бывало хорошо в ночные смены, когда в магазине было ни души и, отключив камеры, якобы от перенапряжения, можно было кричать, отшвыривать коробки с небьющимися предметами ногой и при изменении ассортимента сбрасывать все с полок, надеясь, что после небольшой встряски вещи, как и прежде, будут выглядеть презентабельно.

- Зачем ты привела ее? – бросила Сара, отрываясь от своего отражения в сферическом зеркале. – Ты же знаешь, что будет скандал и всем достанется.

- Серьезно? Может, тогда мне посидеть с ней дома пока ей не исполнится двенадцать?

Сара закатила глаза, возвращаясь к единственному занятию, которое у нее выходило лучше всего на свете – самолюбованию. До рабочего дня оставалось десять минут, и пока менеджер выводила жирную линию, выходя за контур губ, Молли довела Иззи до «святая святых» супермаркета - служебного помещения, лишенного естественного источника света. Причина немого восторга заключалась в неизвестном и манящих словах, которые девочка еще не могла прочесть: «Посторонним вход воспрещен».

Два раскладных стула в углу, шатающийся пластмассовый стол больше подходящий для пикников и холодильник, напоминающий своим дребезжанием о замене компрессора.