Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

Смелости патриотам хватает, им даже не терпится ее проявить. Первые враги Отечества находятся рядом с ними, им известно, где их найти. Тюрьмы забиты этой подлым отродьем: аристократами и не присягнувшими священниками.

2 сентября банды вершителей справедливости формируются, вооружаются и, подкрепившись в многочисленных кабачках, отправляются к тюрьмам. Смерть предателям! За несколько часов после пародии на суд в Карм перебиты 224 арестованных, а в Аббатстве 122.

Довольные собой, палачи устраивают себе небольшую передышку. Но дело далеко от завершения. На следующий день, 3 сентября, вопреки мнению Дантона и Собрания, бессильных остановить резню, душегубы собираются снова. В Ла-Форс! В Шатле! Убивай без пощады!

Они приходят в Ла-Форс и, как накануне, в Аббатстве, устраивают там нечто вроде народного трибунала и ставят перед ним заключенных. Когда председатель восклицает: «Да здравствует нация!», это оправдание; когда он говорит: «В Аббатство!», это смерть. Осужденного выталкивают на улицу, где его хватает сотня рук и убивает.

И вдруг проходит слух, что там заключена принцесса де Ламбаль. Тут же раздаются голоса, требующие доставить ее:

– Ламбальшу! Ламбальшу!

Надзиратель уходит и приводит в трибунал бледное напуганное создание. Судьи ее допрашивают. Тронутые ее красотой, а возможно, опасаясь приговорить к смерти столь знатную даму, они колеблются и ищут способ ее пощадить.

– Ты можешь поклясться, – обращается к ней председатель, – что ненавидишь твоего короля и твою королеву?

Она стоит молча, словно окаменев. Ей повторяют вопрос, дающий ей шанс спасти жизнь. Она качает головой.

– Я не дам такой клятвы, – заявляет она. – Это против моей совести.

Раздаются крики, диктующие судьям приговор:

– В Аббатство! – объявляет председатель.

Стражники хватают ее и выталкивают за ворота. На пороге она спотыкается, обезумев от ужаса. На улице, справа и слева от двери, валяются трупы, вокруг них расхаживают по крови, потрясая своими отвратительными орудиями, палачи в красном. Закрыв лицо руками, несчастная хочет отступить, но некто Дикатель подходит к ней сзади и, словно на бойне, наносит удар молотком по голове. Она падает. Мучители хватают ее за волосы и волокут, будто сломанную куклу, на улицу Паве.

– Приведем ее в чувство! – кричит кто-то. – Она недостаточно пострадала. Пусть почувствует, что умирает.

Ее безуспешно пытаются вернуть к жизни. Наконец ученик мясника Лебег теряет терпение; он прижимает голову жертвы к тумбе и тупой саблей пилит шею. Это сигнал. Свора одержимых набрасывается на принцессу и разрывает ее одежду в клочья. Ее тело предстает в своей нежной и изящной наготе. В глазах участников загорается похотливый огонек.

– Красивая, сука!

Один из убийц бросается на колени, склоняется над белой грудью с розовым кружком, вонзает в нее зубы и отрывает; другой кухонным тесаком извлекает матку, отливающую бледно-золотым цветом, и, как голову гильотинированного, которую держат за волосы, со смешком показывает присутствующим:

– Смотрите, мужики! Она больше не будет совокупляться!

Третий втыкает нож в уже истерзанный торс и разрезает его от живота до груди, потом, засунув руку в рану, вытаскивает еще дымящееся сердце. Вокруг них мегеры, которым не довелось поучаствовать в действе, затевают спор за внутренности принцессы.

Палачи наконец поднимаются, завершив работу, и с удовлетворением смотрят друг на друга. Чья очередь теперь? Они уже направляются в сторону Ла-Форс, как вдруг раздается чей-то голос:

– Следуйте за мной, друзья! Отнесем ее в Тампль!

Все останавливаются, пораженные гениальностью идеи.

Несколько дюжин голосов вскоре сливаются в хор:

– В Тампль Ламбаль! В Тампль! Отнесем ее Австриячке!.. Заставим ее поцеловать свою шлюху!

Они уже собираются отправиться в путь, но тут кто-то замечает, что голова принцессы непрезентабельна и что только люди, напрочь лишенные воспитания и светскости, могут отправить ее в таком виде на встречу с королевой. Предложение встречает одобрительный шепот.

– Эй! – кричит Лебег. – Парикмахера!

Такового быстро находят прямо на этой улице. Ему приносят отпиленную голову фаворитки. Белый от ужаса фигаро принимается за работу: моет, расчесывает, завивает и пудрит светлые волосы. Лебег с видом знатока наблюдает за процессом, потом подмигивает и щелкает языком:

– Сойдет!.. В путь, мои славные санкюлоты!

Он насаживает голову на пику и становится во главе процессии. Кровь капает ему на волосы, стекает по древку и пачкает руки, которые он время от времени вытирает о свою карманьолу[54]. Слева от него патриот гордо несет сердце принцессы, нанизанное на саблю; а слева от него здоровенный угольщик размахивает испачканной в грязи и крови сорочкой убитой. За ними волокут на веревке труп, оставляющий кровавый след на булыжной мостовой.