Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

– Чертова мерзавка! Мы выпустим из нее кишки!

Время от времени процессия делает остановку. Участники пьют, закусывают, палят из ружей; мужчины и женщины водят хороводы, распевая:

– Мы везем булочника, булочницу и подмастерье!

Кортеж медленно ползет между раззолоченных осенью лесов, направляясь в Париж под прозрачным небом, полным тепла и света.

Ферзен едет тоже, в фиакре. Мрачный, со стиснутыми зубами, он ужасно переживает оскорбления, унижения и муки, которые претерпевает его любимая женщина. Он следит взглядом за действиями толпы, его уши ловят угрозы, выкрикиваемые этой рванью в адрес королевы. Сжав эфес шпаги, он готов броситься на ее защиту, отдать жизнь ради ее спасения.

Вечером, после семичасового пути, Байи, мэр Коммуны, встретит короля на заставе Конферанс и скажет ему, вручая на золотом блюде ключи от города:

– Какой прекрасный сегодня день, сир: парижане вновь завоевали своего короля и его семью!

Глава III. Ожидание и переговоры

Пока Собрание, проголосовавшее за свой переезд в Париж, обустраивалось в залах архиепископского дворца, королевская семья, отныне пленница, расположилась во дворце Тюильри, среди рабочих, производивших в нем необходимые починки. Нежилой с 1665 года дворец пребывал в состоянии неописуемого запустения. В открытых всем ветрам залах гнездились летучие мыши и совы, которых следовало выгнать.

Людовик XVI с дофином поселился на первом этаже, в трех комнатах, выходивших на двор. Мария-Антуанетта заняла апартаменты рядом с мужем. На антресолях находился кабинет географии и библиотека, на втором этаже – спальни короля и дофина, комната для заседаний Совета и апартаменты Мадам Руаяль. Внутренние лестницы позволяли членам королевской семьи легко сообщаться между собой.

Это удобство было ценно для них тем, что хотя бы частично выводило из-под слежки, объектами которой они стали. Король, чтобы потрафить народу, распустил своих телохранителей и заменил их национальными гвардейцами, преданными революции.

Лихорадочное возбуждение Парижа, казалось, стихло, как будто присутствие монарха среди жителей города придало им уверенность в том, что их несчастья закончились. Действительно, цены на хлеб стали снижаться, продовольственное снабжение улучшилось. Мария-Антуанетта актами благотворительности пыталась смягчить сердца бедняков. Она приказала выкупить из ломбарда все вещи, чья цена не превышала луидора, и выпустить на свободу четыреста отцов семейств, посаженных за долги кормилицам. Наконец, враг двора, герцог Орлеанский, был отправлен с миссией в Лондон.

Мало-помалу жизнь королевской семьи налаживалась. Дважды в неделю они устраивали игру и иногда, по воскресеньям, обед для приближенных. Лишенный физических упражнений Людовик XVI толстел. Он проводил время в географическом кабинете или в слесарной мастерской, которую приказал оборудовать рядом с кабинетом.

Мария-Антуанетта выходила лишь в церковь на мессу или совершить, под враждебными взглядами и насмешками толпы, короткие прогулки по террасе замка. Остальную часть дня она проводила в разговорах с принцессой де Ламбаль и госпожами де Мако, де Грамон, д’Оссон и герцогиней де Турзель, новой воспитательницей Детей Франции. Она занималась обучением сына и дочери, после обеда играла с мужем на бильярде и занималась вышиванием.

В этом унылом существовании, над которым тяготело мрачное будущее, у нее было единственное утешение, единственная радость: присутствие Ферзена. Каждый день он покидал свой маленький дом на улице Матиньон и отправлялся в Тюильри. Он заходил к Марии-Антуанетте в любое время; часто проводил у нее вторую половину дня, а потом возвращался еще раз вечером и оставался до полуночи. Что бы с нею сталось, если бы не он? Она слушала его и под магией его нетерпеливой нежности и преданности забывала, что находится в центре огромного враждебного города; прильнув к нему, она вновь переживала волнения часов, проведенных в Трианоне, где их любовь цвела в мире, под сенью душистых садов.

Двор жил в оцепенении, из которого, казалось, его ничто не могло вывести. Мирабо, один из наиболее яростных противников абсолютистского режима, теперь тревожился по поводу развития революции. Сторонник конституционной монархии, он предсказывал худшие эксцессы со стороны распоясавшего плебса. Бездействие короля и ничтожество министров его возмущали.

– О чем думают эти люди? – восклицал он. – Неужели они не видят пропасти, которая разверзается у них под ногами? Все пропало, король и королева погибнут, и чернь будет глумиться над их трупами.

Он занялся спасением королевской семьи. Через посредничество своего друга Ла Марка, бывшего завсегдатая Трианона, он сообщил Месье, чтобы тот передал королю и королеве план, который должен был обеспечить спасение короны при сохранении завоеванных свобод. В первую очередь король должен был покинуть Париж и удалиться в какую-нибудь верную провинцию, например в Нормандию, где, освободившись от опеки Собрания и диктатуры парижан, он смог бы свободно высказать свои намерения своему народу.