Россия будущего

«Социалисты и их видимые противники — представители плутократии — бессознательно подают друг другу руку в самом существенном. Плутократия своекорыстно подчиняет себе народные массы, распоряжается ими в свою пользу, потому что видит в них лишь рабочую силу, лишь производителей вещественного богатства; социализм протестует против такой „эксплуатации“, но этот протест поверхностен, лишен принципиального основания; ибо сам социализм признает в человеке только экономического деятеля, а в этом качестве нет ничего такого, что по существу должно бы было ограждать человека от всякой эксплуатации. С другой стороны, то исключительное значение, которое в современном мещанском царстве принадлежит материальному богатству, естественно, побуждает прямых производителей этого богатства — рабочие классы — к требованию равномерного пользования теми благами, которые без них не могли бы существовать и на которые их приучают смотреть как на самое важное в жизни, так что сами господствующие классы своим исключительно материалистическим направлением вызывают и оправдывают в подчиненных рабочих классах социалистические стремления. А когда испуг перед социальной революцией вызывает у плутократов неискреннее обращение к идеальным началам, то оно оказывается бесполезною игрой; наскоро надетые маски морали и религии не обманут народных масс, которые хорошо чувствуют, что настоящий культ их господ и учителей посвящен не Богу, а мамоне, не Христу, а Ваалу, и, усвоив этот культ от своих хозяев, рабочие естественно сами хотят быть в нем жрецами, а не жертвами.

Обе враждебные стороны обусловливают себя взаимно и не могут выйти из ложного круга, пока не признают и не примут на деле простого и несомненного, но ими забытого положения, что значение человека, а следовательно, и человеческого общества не определяется по существу экономическими отношениями, что человек не есть прежде всего производитель материальных полезностей или рыночных ценностей, а нечто гораздо более важное, а что, следовательно, и общество есть нечто большее, чем хозяйственный союз.

Для истинного решения так называемого социального вопроса прежде всего следует признать, что норма экономических отношений заключается не в них самих, а что они подлежат общей нравственной норме как особая область ее приложения»[143].

<…>

* * *

Вы видите, мм. гг., как близко сходятся два русских мыслителя в оценке экономических явлений, независимо от совершенно различного умственного склада каждого и значительно различествующих точек зрения и предмета искания. Более духовный, я бы сказал даже, религиозно-аскетический склад ума Вл. С. Соловьева приводит его к более резкому противоположению земных, экономических и высших, нравственных целей, более реальный и жизненно-трезвый взгляд Н. П. Гилярова (несмотря на то, что он был ученым богословом) создает в его представлении, независимо от нравственной высоты и правды, и безмятежно счастливую, полную света, досуга и комфорта гражданскую жизнь людей. Но почва у обоих одна и та же. При всем разнообразии своего склада характеров и научной подготовки оба писателя имеют оригинальный русский ум, оба смотрят на предмет под русским углом зрения, оба вдумываются в явления, ищут и творят, а не компилируют и комментируют принятые на веру авторитеты. А так как творчество возможно только оригинальное, только самобытное, а в данном случае творит ум, и именно русский, а не французский, немецкий или английский, то у обоих авторов получается, несомненно, некоторая русская точка зрения, некоторый угол, под которым только русский человек может взглянуть на мир.

И это делается невольно, помимо всяких симпатий и антипатий. Про Вл. С. Соловьева уже отнюдь нельзя сказать, чтобы им руководили какие-либо национальные пристрастия, наоборот, он всячески открещивался от национализма. Точно так же нельзя этого сказать и про Гилярова-Платонова, особенно ярко установившего в своих литературных трудах отношения между личным и общественным, национальным и общечеловеческим.

Мне кажется, самый факт этой аналогии в воззрениях двух великих русских мыслителей объясняется только полной оригинальностью их творчества и добросовестным исканием Истины. Освободясь высоким подъемом духа от всего наносного и механического, извне привнесенного, ищущий Истины дух человека не может не искать ее только теми средствами, какими располагает его собственный склад ума, его собственное чувство, собственная совесть как элемент, проверяющий ход работы! Но этот склад ума, это чувство, эта совесть, что они, как не отражение всех созидающих элементов данной почвы, данной культуры, данного народа?

Гиляров и Соловьев мыслили оригинально; это ничего не может обозначать другого, как то, что они мыслили по-русски, черпали живую и творческую силу, в них самих заложенную их национальной культурой. Вне ее только бледное подражание и заимствование.