Читаем Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования полностью

Россия в 1609 г. попросила Швецию о помощи в борьбе с Тушинским вором. Шуйский заключил договор с королем Швеции Карлом IX. По условиям договора Россия отдавала шведам Корелу с уездом и отказывалась от претензий на Балтийское побережье, а Швеция обязалась отправить в Россию свое войско.

В марте 1609 г. в России появились шведы — руководил ими военачальник Якоб Делагарди. В самом Новгороде войско собирал племянник Шуйского, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.



Неизвестный художник. Портрет графа Якоба Делагарди. 1606 г.


В мае войско уже выдвинулось по направлению к Москве. В 1610 г. они освободили Москву от осады войсками Лжедмитрия II и вошли в город. Поляки, находившиеся в конфронтации со шведами, расценили это как антипольское соглашение и вторглись на территорию России осенью 1609 г. — и в 1610 г. в битве под Клушином русско-шведское войско проиграло в битве полякам. Причем огромное количество наемников Делагарди перешли на сторону поляков, а сам Делагарди ретировался в Новгород с небольшим отрядом.



Р. Штейн. Князь Михаил Скопин-Шуйский встречает шведского воеводу Делагарди близ Новгорода. 1609 г.


И если от Тушинского вора худо-бедно получилось избавиться (части его войска засели в Калуге), то Сигизмунд представлял серьезную опасность для Москвы. Тут произошел внезапный альянс: Сигизмунд договаривается с частью тушинских бояр об избрании своего сына на русский престол. Как сделать из польского королевича русского государя? Рецепт прост: царская кровь у него уже есть, осталось только принять православие. Плюс ко всему Владислав не участвовал в Смуте, и у него не было протеже — следовательно, боярские роды могли быть спокойны за свое положение при дворе.

Глава 12. Как поляк оказался претендентом на русский престол

После того как Шуйского (которого насмешливо называли Шубником, поскольку в его землях был развит шубный промысел) свергли, в умах бояр появилась и окрепла идея взять себе кого-то из царской династии зарубежного государства, перекрестить этого правителя и получить православного царских кровей. Плюс часть тушинского лагеря (в том числе и патриарх Филарет, отец будущего царя Михаила Романова) приняла решение пригласить на престол сына Сигизмунда, царевича Владислава. Мы помним, что при Годунове Филарет попал в опалу — его обвинили в колдовстве и постригли в монахи. Лжедмитрий освободил его как «родственника». Филарет был сыном Никиты Романовича, родного брата Анастасии Кошкиной, той самой любимой жены Грозного. То есть действительно дальним родственником! Он был духовником у Лжедмитрия II, Тушинского вора — и тоже под тем же предлогом. И да, в «Новом летописце», официальной историографии новой династии, не было сказано о таких порочных связях.



Б. Мильвиц. Портрет Владислава IV Вазы. 1635 г.


Филарет формулирует условия. Так, Владислав, вступая на престол, должен:

1. Хранить православие (не строить инославных церквей, не пускать евреев в страну, казнить православных за межконфессиональный переход).

2. Принять православие.

3. Жениться на православной.

4. Венчаться по чину московских государей.

5. Хранить прежние порядки.

6. Не давать воеводств польским людям.

7. Отозвать польские войска из России.

8. Менять законы только с согласия Земского собора.

9. Отдать России Смоленск.

10. Помочь в борьбе с Тушинским вором.

Филарет едет в Речь Посполитую с документом, содержащим эти условия, и сидит в плену следующие 9 лет[9].

Сигизмунда не устраивали такие условия договора. Как это — не строить костелы? Как это — отдать Смоленск обратно? Как это — принять православие?

Переговоры зашли в тупик.

Глава 13. Как разбили тушинцев

Лжедмитрий II какое-то время даже был близок к успеху и ожидал возможности пойти на Москву. Однако после свержения Шуйского бояре договорились с гетманом Жолкевским, что его войска разгонят тушинцев, а взамен бояре посадят на престол Владислава. Поляки начали наступать, и Лжедмитрию пришлось ретироваться обратно в Калугу.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1939: последние недели мира.
1939: последние недели мира.

Отстоять мир – нет более важной задачи в международном плане для нашей партии, нашего народа, да и для всего человечества, отметил Л.И. Брежнев на XXVI съезде КПСС. Огромное значение для мобилизации прогрессивных сил на борьбу за упрочение мира и избавление народов от угрозы ядерной катастрофы имеет изучение причин возникновения второй мировой войны. Она подготовлялась империалистами всех стран и была развязана фашистской Германией.Известный ученый-международник, доктор исторических наук И. Овсяный на основе в прошлом совершенно секретных документов империалистических правительств и их разведок, обширной мемуарной литературы рассказывает в художественно-документальных очерках о сложных политических интригах буржуазной дипломатии в последние недели мира, которые во многом способствовали развязыванию второй мировой войны.

Игорь Дмитриевич Овсяный

История / Политика / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное