Россия и ее империя. 1450–1801

Московские приказы надзирали за местными учреждениями и поддерживали их в работоспособном состоянии. Они вели тщательный учет персонала, благодаря чему мы можем наблюдать поразительную картину. Если в 1626 году насчитывалось 44 приказа, то в 1698-м их стало уже 55. Штаты, как и следовало ожидать, увеличились: в 1626 году – 656 дьяков, в 1698-м – 2762; соответствующие цифры для подьячих – 575 и 2648. Количество местных учреждений росло вместе с расширением империи: 185 в 1626 году, 212 в 1645-м, 295 в 1677-м, 302 в 1698 году. На протяжении XVII века их число оставалось неизменным в центре (54) и на севере (около 20), зато в северо-западном и западном приграничье (включая Украину) выросло с 25 в 1626 году до 45 в 1698-м; в зоне южных степей – с 44 в 1626 году до 84 в 1664-м и 95 в 1698-м; на юго-востоке, в Поволжье и Сибири, – с 42 в 1626 году до 77 в 1664-м и 87 в 1698-м. Таким образом, в западном приграничье число их умножилось почти вдвое, в южном, юго-восточном и восточном – более чем вдвое. Но все же в Кремле приказных людей было больше, чем во всех остальных местах, вместе взятых. В 1640-х годах в московских учреждениях числилось 837 человек, в провинциальных – 774 (всего – 1611), а в 1690-х соответственно 2739 и 1918 (всего – 4657). Иными словами, бюрократический аппарат за пять десятилетий увеличился в 2,4 раза, причем основная масса специалистов сосредотачивалась в центре. Российская бюрократическая система была невесомой паутиной, раскинутой на обширном пространстве.

Однако московские специалисты поддерживали систему в рабочем состоянии, находя способы присматривать за несведущими воеводами (а в XVII веке – за номинальными главами приказов, не обладавшими профессиональными знаниями). Одним из них было требование коллегиальности – административные и судебные решения принимались коллективно, воеводой и писцами или главой приказа и дьяками. На практике члены административного персонала служили дольше своих начальников (подьячие на местах – в среднем четыре года, тогда как воеводы – год-два) и могли делиться опытом и ценными соображениями. Писцы в центре и на местах были знакомы с законодательными актами, несложными и всячески распространявшимися. Судебники 1497, 1550 и 1589 годов представляли собой краткие своды положений о штрафах, санкциях и процедурах; Уложение 1649 года было куда более объемным и содержало разделы, посвященные политическим преступлениям, уголовному праву, владению землей, крепостному праву и судебному делопроизводству (самая длинная из всех глав). Оно существовало в печатном виде, было широко распространено и оставалось в силе более 100 лет.

Справляться с непрофессионализмом судей помогал и формат официальной переписки, которая была намеренно дидактичной и эффективной, хотя и основанной на бесконечных повторениях. Любой обмен посланиями между двумя учреждениями подразумевал воспроизведение – слово в слово – всех предыдущих писем и указаний, и только после этого следовала передача новой партии информации или принятие решения. Дела, записывавшиеся на свитках, становились все длиннее и длиннее, наподобие современных цепочек электронных писем. Писцы зачитывали вслух воеводам (зачастую неграмотным) распоряжения из центра во время слушания, а затем, перед вынесением приговора, – дело целиком, вместе с процедурами и нормами; так выглядело просвещение непрофессиональных судей. Кроме того, эти повторения обеспечивали преемственность в передаче сведений, если дело рассматривалось различными воеводами и их помощниками, сменявшими друг друга.

Распространение важнейших царских указов, а также новостей, в условиях низкой грамотности и почти полного отсутствия книгопечатания было нелегкой задачей. Печатные издания стали появляться лишь в середине XVII века, причем речь сначала шла почти исключительно о богослужебных книгах и правилах поставления церковнослужителей. Как отмечает Саймон Франклин, если говорить о светских изданиях, то в XVII веке был полностью напечатан лишь один административный документ – Соборное уложение 1649 года; с 1670-х начинают печататься некоторые жалованные грамоты. Воеводы распространяли царские указы и другими способами. На местах поступали так же, как в Москве, где главные указы объявлялись придворным в Кремле, а также в публичных местах, и, кроме того, копии их посылались в различные приказы. В провинции глашатаи выкликали указы и новости на площадях; в случае казни преступников собиралась толпа и приговор объявлялся вслух. Если предстояла смертная казнь, текст приговора помещался рядом с плахой или виселицей. Рукописные копии основных распоряжений выставлялись на рыночных площадях, прибивались к городским воротам и стенам, воеводскому дому и так далее. Каждое распоряжение, поступавшее из Москвы, фиксировалось на бумаге. Все эти средства коммуникации отличались недолговечностью, но при регулярном применении создавали ощущение постоянного присутствия царя.