Россия и ее империя. 1450–1801

Однако правительственная политика была противоречивой, в ключевых аспектах военным отдавалось предпочтение перед гражданскими. Указы 1715 и 1722 годов уравнивали жалованье тех и других, но на деле в декабре 1724 года жалованье чиновников коллегий и других центральных учреждений было вполовину меньше, чем у офицеров того же чина, а в провинции – вчетверо. Чтобы офицеры соглашались переходить на гражданскую службу, пришлось дать им обещание о сохранении армейского жалованья – так продолжалось до 1763 года. Кроме того, жалованье в течение десятилетий оставалось неизменным, цены же росли. Табель о рангах (см. подробнее о ней в главе 21) стала недвусмысленным свидетельством предпочтения, отдававшегося армейской службе. Согласно ей, создавалось три параллельные иерархии – военная, гражданская и придворная, – по 14 чинов в каждой, с почетными наименованиями (тайный советник и т. п.), причем каждый чин соответствовал определенной должности или должностям. В потомственное дворянство возводился каждый, кому присваивали низший военный чин (14-й), на гражданской же службе его можно было получить только с восьмого чина, обладателям низших чинов (с 14-го по 9-й) доставалось только личное дворянство, не переходившее на потомков. Кроме того, со старомосковской бюрократией обошлись несправедливо: думные дьяки получили 6-й и 8-й чины, что давало потомственное дворянство, но ставило их ниже обладателей других гражданских должностей. Дьяков переименовали в «секретарей», но статус их, согласно Табели о рангах, был двусмысленным; закон от 1724 года закреплял за ними потомственное дворянство, однако на протяжении всего столетия дворяне старались прикрыть эту лазейку. Прочие приказные служители, особенно подьячие, оказались за пределами системы чинов. Таким образом, администрация в России была далека от той, какой можно ожидать от хорошо устроенного полицейского государства.

РОССИЙСКАЯ БЮРОКРАТИЯ ОТ ПЕТРА ДО ЕКАТЕРИНЫ

С 1725 по 1762 годы российские монархи редко думали о гражданской администрации в конструктивном ключе, выжимая из нее ресурсы для удовлетворения неотложных надобностей. Как мы видели, за какой-нибудь год преемники Петра урезали его дорогостоящие программы, особенно не имевшие отношения к военной сфере. Судебная и административная власть вновь были объединены, что означало возврат к московской модели, когда воевода не был профессионалом и занимался всеми вопросами. Число губерний к 1728 году уменьшилось с 11 до 9, они делились на 28 провинций (вместо 45 ранее) и около 170 дистриктов. Еще большему сокращению подвергся персонал, что в особенности коснулось низших канцелярских служащих, игравших чрезвычайно важную роль – именно они были хранителями опыта. В конце XVII века их насчитывалось 1900, при Петре I – 1200, в конце 1720-х годов – лишь 660. Это сразу же вызвало острые последствия: в 1698 году в центральных учреждениях было втрое больше работников, чем в 1726-м, а в местных – в полтора раза больше; в целом, в правительственных учреждениях на 1698 год насчитывалось вдвое больше работников, чем на 1726-й.

Как и в московский период – но при еще худшем материальном обеспечении, – во главе дистриктов, провинций и губерний стояли представители государственной власти (именовавшиеся в это время по-разному – губернаторы, комиссары, воеводы и т. д.), имевшие в своем распоряжении небольшой гарнизон и пользовавшиеся широкой автономией: зависимость от начальства других уровней была невелика. Каждый разбирал уголовные дела на своей территории; до 1764 года военные начальники принимали подати у деревенских властей, которые делали раскладку и собирали деньги, затем данные полномочия перешли к представителям гражданской власти. Как и в московский период, последние опирались на местные силы для поддержания порядка в сельской местности (самоорганизация крестьян, помещичьи приказчики, приходское духовенство), а также надзирали за полицейской службой в городах, хотя всю работу выполняли сами жители, выставлявшие стражу у ворот, следившие за пожарной безопасностью и порядком на улицах.