Россия и ее империя. 1450–1801

Бюрократический аппарат, испытывавший нехватку средств и персонала, пользовался очень плохой славой – не только из-за того, что на нем экономили с самого начала, но и по той причине, что число чиновников в 1730–1750-е годы возрастало. Основными тенденциями были централизация, отражавшая концентрацию власти в центре, неумение центра заботиться о системе в целом и стремление дворян занимать престижные и денежные высшие должности. Наряду с коллегиями, появились департаменты Сената, обладавшие большими полномочиями и решавшие вопросы военного, финансового и юридического характера, а также проблемы приграничных областей. Возникали новые канцелярии и конторы, как по функциональному (уголовные и гражданские дела), так и по территориальному (Сибирь, Ливония) признаку. В 1726–1742 годах число служителей в центральных учреждениях увеличилось вчетверо, а чиновников, то есть тех, кто имел чин в соответствии с Табелью о рангах, – в 4,5 раза. Местные же органы власти страдали от нехватки персонала и не могли решать вопросы, спускавшиеся им из множества столичных канцелярий: один губернатор жаловался, что получает указания от 54 петербургских и московских учреждений.

Дворяне преобладали на высших постах, дававших деньги, престиж и статус, но, как будет сказано в этой главе, не имели профессиональной подготовки и трудились не слишком усердно. Два российских исследователя, С. М. Троицкий и Л. Ф. Писарькова, работали над созданием коллективного портрета российского гражданского служащего XVIII века. Сведения Писарьковой подтверждают те, которые приводил Троицкий: в 1730–1750-е годы на высших должностях находилось сравнительно мало не-дворян. В центральных учреждениях дворяне составляли 88 % обладателей первых четырех чинов и 77 % обладателей следующих четырех чинов. Недворяне, включая потомков московских приказных, разночинцев (об этой социальной группе, состоявшей из образованных горожан, говорится в главе 18), священнослужители и так далее, были в большинстве лишь среди обладателей чинов, не дававших права на потомственное дворянство (с 9-го по 14-й). Что касается персонала местных учреждений, то, по данным Писарьковой, в 1740 году он на 96 % состоял из дворян, а в 1755 году – на 83 %.

На службу шли небогатые дворяне, нуждавшиеся в жалованье и материальном обеспечении, которые предоставляла местная община. Как установила Писарькова, в 1727–1755 годах среди служащих преобладали мелкопоместные дворяне (имевшие менее ста крепостных), но к концу этого периода наблюдалась некоторая поляризация – стало больше крайне бедных и крайне богатых дворян, находившихся на разных концах служебной лестницы. Для подавляющего большинства служба являлась спокойной синекурой, тем более что манифест 1736 года, вводивший 25-летнюю службу вместо бессрочной, обещал определенные привилегии. Согласно Писарьковой, на протяжении 1730–1750-х годов в центральных учреждениях лишь четверть работников находились исключительно на гражданской службе, где они могли приобрести профессиональный опыт. Оставшиеся делились поровну между теми, кто состоял только на военной службе, и теми, кто занимал военные и гражданские должности. На местах же 87 % служащих были отставными офицерами. Таким образом, большинство дворян в центральных и местных учреждениях не имели ни должной подготовки, ни опыта, ни желания работать.